Современная новелла Китая

Увидев их, Баошэнь снова распалился:

— Зачем пришли? Испугались, что она покончит с собой? Эта дрянь, распутница?! — Таких слов он никогда прежде не произносил, но сейчас они принесли ему облегчение.

Все молча слушали. Суюэ плакала навзрыд и не поднимала головы, боясь взглянуть на мужа.

— Ладно, хватит, брат! — примирительно сказала сестра. — Во всем виноват этот мерзавец Цао, а невестка просто наивна…

— Наивна, черт побери?!

— Подумай, сколько лет вы прожили в мире и согласии…

— К черту мир и согласие!

Все продолжали молчать. Вдруг Баошэня охватило какое-то безразличие, и, не зная, что делать, он направился к двери.

— Ты куда? — бросился к нему отец. — Хочешь, чтобы вся деревня узнала? Сейчас же вернись!

Он завел его в свою комнату, и Баошэнь только сейчас понял, почему иероглиф «терпение» состоит из двух частей: «сердца» и «клинка».

— Я не вынесу этого!

— У мужчины должна быть выдержка… В старину говорили, что доблестный муж не охнет, если даже на грудь ему поставить корабль! Ведь ты уже отвел душу: и побил, и поругал Суюэ, а она тебе как-никак жена…

— Какая к черту жена! На этого негодяя Цао я подал жалобу, а с ней разведусь!

— Жалобу? Только этого не хватало! От врагов надо держаться подальше, а ты — жалобу… Когда я служил в гоминьдановской армии, полком командовал Лысый Се, до чего же был умный! Узнал, что его наложница спит с адъютантом, вызвал его и говорит: «Ах ты мерзавец, сучий сын! Чтобы ноги твоей больше не было в моем доме!» И все. А ведь мог зарезать обоих, пристрелить, никто слова ему не сказал бы. Так потом, во время боя, адъютант жизнью своей пожертвовал, чтобы спасти комполка.

Пожалуй, за целый год Ду Тингуй не говорил с сыном столько, сколько в тот вечер. Они полулежали на отцовской кровати, и сын незаметно уснул.

В соседней комнате остались Суюэ и мать Баошэня. Остальные разошлась. Мать, обычно ворчливая, сейчас со слезами уговаривала невестку успокоиться и легонько поглаживала ее колено, боясь, что та убежит и кинется в пруд.

Второй день Суюэ не ела и не пила. В горле у нее пересохло, голову будто шилом кололи, но сердце постепенно успокаивалось. Она выплакала все слезы, и гнев, обида, раскаяние, разочарование уступили место безразличию. Вдруг Суюэ подумала: разве вправе я умереть? Сколько горя принесла мужу, а теперь брошу на него всю семью, старых и малых? Нет! Я перед ним в неоплатном долгу и буду, как говорится, всю жизнь для него коровой и лошадью, чтобы замолить свой грех. Пусть бьет, пусть ругает — все стерплю. А в этой жизни не расплачусь, тогда в следующей! Глаза ее блеснули, и она крикнула:

— Мама, дайте воды! Пить хочу!

Свекровь всплеснула от счастья руками и возблагодарила Будду.

8

Проводив брата, Баомин уселся под тополем на краю села. Ноги у него обмякли, в сердце жгло, будто туда насыпали соли.

Суюэ, сколько он ее помнил, всегда казалась ему самой красивой, доброй и симпатичной женщиной на свете. Еще в детстве он любил к ней ходить, ему нравилось, когда она ласково ерошила его спутанные волосы, усаживая рядом с собой у огня, нравилось таскать за ней ведро с кормом для свиней. Потом он подрос, стал сдержанней в своих чувствах, но по-прежнему тайком любовался Суюэ, когда навещал брата. Чай и еда, поданные невесткой, казались самыми вкусными, самыми ароматными. Поступив в уездную среднюю школу, он в воскресенье, возвращаясь домой, обязательно заглядывал к брату. Ему достаточно было переброситься с невесткой несколькими словами, чтобы на душе стало легко. Сююй как-то спросила, нравились ли ему когда-нибудь другие девушки. Он тогда яростно замотал головой, а сам покраснел, вспомнив Суюэ. Конечно, он никому об этом не говорил, даже себе не смел признаться, но клялся не раз, что женится только на девушке, похожей на нее.

Не думал он, что его кумир сам себя втопчет в грязь. Баомину было еще горше, чем брату: тот хоть мог пожаловаться, а ему что делать? Беда, о которой нельзя сказать, особенно тяжка.

Словно пьяный бродил он по улицам с твердым намерением зарезать Цао Бинкана, но тот, оказывается, давно закрыл свою мастерскую. На месте навеса стояли строительные леса, возле которых распоряжался какой-то здоровяк, а самого Бинкана и след простыл.

Тут Баомин вспомнил Сююй и немного успокоился. Она умнее и опытнее Суюэ. Работает по договору в строительной бригаде, где полно парней вроде Цао Бинкана, и ничего… Впрочем, где гарантия, что и с ней такое не приключится? Нет, уж лучше вернуться в свою деревню и там найти себе невесту — пусть не такую красивую, зато надежную. А на любовь плевать!

Так он промаялся целую неделю, а в субботу вечером, освободившись от занятий, решил сходить в деревню, поглядеть, как там Суюэ. Но при мысли о том, что он ее увидит, ему становилось страшно.

— Баомин!

Он сразу узнал звонкий голос Сююй. Она всегда так делала: появлялась на школьной спортивной площадке, звала его и уходила, затем оборачивалась и, убедившись, что он идет следом, приводила его таким образом на край села.