Современная новелла Китая

Чэнь Синю предложение брата показалось разумным. Он только не понимал, чего это Афан так мямлит и запинается, словно стыдится чего-то.

И произнес, улыбаясь:

— Вот и отлично. Хорошо, что додумались.

От этой его шутки Афан вдруг почему-то покраснел и вышел из комнаты. А мама за все время так и не сказала ни слова, только не сводила с него глаз…

Чэнь Синь отправился на работу. В конце переулка его нагнал Асань и, понизив голос, таинственно сказал:

— Ну как, сообразил, почему Афан затеял этот раздел?

— Из-за яиц, кажется…

— Из-за каких еще яиц! Из-за квартиры!

— Из-за квартиры? — опешил Чэнь Синь. И даже остановился.

— Из-за квартиры, — веско заявил Асань. — После раздела двадцатидвухметровая гостиная отойдет к ним. Это, конечно, невестка все придумала.

— Ну что ж, к ним так к ним! — И Чэнь Синь зашагал опять. — А ты, чертенок, все никак не займешься чем-то серьезным, зато в таких вот делах настоящий спец!

Весь этот день Чэнь Синю было как-то не по себе, то и дело приходили на ум слова Афана о разделе. Он смутно чувствовал, что за этим что-то кроется. А в ушах звучали слова Асаня о квартире. Он вспомнил, что невестка, заводя речь о женитьбе, всякий раз упоминала и о квартире. Неужели это и вправду что-то могло означать? «Нет, не могло», — едва не вырвалось у него, так что он даже испугался. И тут же ему стало смешно.

Вернувшись после работы, он услыхал, как мама говорила Афану:

— Не очень-то удобно производить этот раздел. Ведь почти половина квартиры принадлежит Асиню. Он десять лет в дальних краях мыкался, и если теперь женится, вы должны уступить ему полкомнаты, ведь так?

Афан молчал, и мама опять спросила:

— Ведь так?

И лишь тогда он нехотя поддакнул:

— Так, так!

В этот момент в комнату вошла невестка с чашкой и поставила ее на стол. Случайно так вышло или нет, только чашка громко звякнула…

За ужином Афан и невестка были мрачнее тучи. А мама, словно чувствуя себя виноватой, усердно подкладывала им в чашки кусок за куском. Асань то и дело посылал Чэнь Синю многозначительные взгляды, словно желая сказать: «Смотри, смотри!» А тот с отвращением отворачивался, опускал голову и старался ни на кого не смотреть. Атмосфера за столом была гнетущая — к счастью, ее хоть как-то оживлял малыш: он без конца вертелся на своей табуретке, то вставал, то садился, требовал то того, то другого. Вот он уронил ложку и полез в чашку с едой прямо руками. Бабушка, желая навести порядок, схватила его за ручонку и трижды шлепнула по ладошке, Асань, скорчив злорадную рожу, расхохотался:

— Вот здорово!

— И ни капельки не больно! — гордо заявил малыш. Все рассмеялись, но невестка рывком стащила его с табуретки и принялась отчитывать:

— Бессовестный, совсем себя вести не умеешь! Тебя только из вежливости отсюда не гонят, так что нечего радоваться!

Смех оборвался, и лица у всех окаменели… Только Асань, словно желая сгладить неловкость, сказал тихонько:

— Здорово!

Мама нахмурилась:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего не хочу сказать, — ответила невестка.

— Ну, тогда я скажу. Ты злишься из-за квартиры.

— Вовсе я не злюсь из-за квартиры! Есть квартира или нет — мне лично все равно. А вот когда сын вырастет и у него квартиры не будет, он жену не сможет в дом привести.

— Незачем мне такое говорить! Может, я и плохая свекровь, да только сердце-то у меня болит за детей. И ко всем троим сыновьям я отношусь одинаково: что ладонь, что тыльная сторона — а все родная плоть. И когда Асинь уехал, его полкомнаты Афану остались. Нельзя же быть такими неблагодарными, — сказала мама и заплакала.

— Это мы-то неблагодарные?! Да любой девушке, когда она замуж выходит, мебельный гарнитур дают, диван, торшер. А когда я за Афана выходила — что у него было? И я хоть слово сказала? Зато когда Асинь в дальних краях был, ему к каждому Новому году, к каждому празднику и деньги посылали, и посылки. Вот так-то здесь со мной считались! — сказала невестка и тоже заплакала.

У Афана был совершенно обалделый вид, он не знал уже — кого теперь утешать. А Асань тем временем куда-то исчез. Когда скандал разгорелся не на шутку, этот паршивец перепугался и поспешил смыться.

— Да перестаньте вы плакать! — сказал Чэнь Синь и поднялся из-за стола. — Мама, не нужна мне эта квартира, и жениться я не собираюсь. Для нас, бригадников, уже и того достаточно, что в Шанхай смогли вернуться!

Мама зарыдала еще горше. А невестка бросила на него быстрый взгляд — и рыданья ее стали чуть глуше…

Вечером, когда все уже улеглись, Афан, с папиросой во рту, зашел в пристройку и сказал Чэнь Синю: