Современная румынская пьеса

В е д у щ а я. Я? Ну уж нет, это вы себя переоцениваете. Женщины составляют пятьдесят один процент населения земного шара, и только ноль целых, ноль, ноль, ноль…

В е д у щ и й. Я вам верю. Верю!

В е д у щ а я. …десятитысячных составляют женщины премьер-министры. Вы заметили, что не говорят «премьер-министерша»?

В е д у щ и й. Потому что мы — мужчины… Мы, мужчины, пригласили вас сегодня в телестудию, чтобы вы познакомили телезрителей с вашей последней книгой. Как вы ее озаглавили?

В е д у щ а я. «Вперед! В передовые!» Потому что сложилось предубеждение, в силу которого вы, мужчины, считаете…

В е д у щ и й. Мы, мужчины, униженно просим вас, умоляем: раскройте нам идею вашей книги, объясните, ради чего вы ее написали.

Т у ц и. Стоп!

В т о р о й  р е ж и с с е р. Крупный план! Мотор.

В е д у щ а я (в микрофон). Если бы я разговаривала с нашими детьми, рожденными в мире, где ванна уже не считается предметом роскоши, я бы показала им наглядные таблицы, из которых явствует, что в тысяча девятьсот сорок четвертом году три миллиона населения Румынии было неграмотно, из них два миллиона, то есть большинство, составляли женщины. Но я говорю с вами — моими современниками. Таблицы нам ни к чему — они еще живут в нас. Мы сами творили историю этих трех десятилетий. Мы ее прожили вместе, женщины и мужчины нашей страны, плечом к плечу. И хотя предрассудки живучи, все, что сделано нами, сделано совместно, рука об руку. Без этого «рука об руку», «плечом к плечу» был бы невозможен тот огромный скачок, какой проделала наша страна за короткое время.

Т у ц и. Стоп. Вторая камера.

В т о р о й  р е ж и с с е р. Эй, вторая! Я ведь предупреждал, будь внимательна. Смотри у меня!

В е д у щ а я. В тысяча девятьсот сорок восьмом году в стране была всего лишь одна женщина — профессор университета; сегодня женщин-профессоров насчитывается десятки, доцентов — сотни. И Академия Социалистической Республики Румынии{129} гордится женщинами-академиками, имеющими мировое признание. С этой точки зрения…

Т у ц и. Стоп. Третья камера!

В т о р о й  р е ж и с с е р. Третья. Внимание, третья!

В е д у щ а я. …с этой точки зрения проблема эмансипации женщины перестает быть только проблемой эмансипации женщины. В равной степени она становится проблемой эмансипации мужчины…

В е д у щ и й (прерывает передачу). Ваши аргументы излишне подробны. Поймите, пожалуйста. Вы ведь не на трибуне! Наша передача — воскресная. Зрители…

В е д у щ а я. Я предупреждала, что отказываюсь участвовать в подобной передаче.

В е д у щ и й. И я говорил, что отказываюсь!

В е д у щ а я. Значит, произошла ошибка.

В е д у щ и й. Какая еще ошибка! Ошибка! Разве я предложил: будьте любезны, окажите честь, примите участие в «Воскресном калейдоскопе»?

В е д у щ а я. Честь и любезность сохрани сам знаешь для кого… Чтобы не участвовать в передаче, я дошла до самого…

В е д у щ и й. Если хочешь знать, я предлагал другую кандидатуру. Женщину, которая умеет себя вести. Женщину приличную. Которая посещает клуб «Фемина». Для которой, я бы сказал… семейная жизнь… уход за зелеными насаждениями… кормление ребенка…

В т о р о й  р е ж и с с е р. Что он подносит — гладиолусы или гвоздики?

В е д у щ а я (ведущему). Если хочешь знать, я категорически отказывалась. Я сказала: «Ни за что на свете не буду участвовать в этой передаче!»

В е д у щ и й. Ты сказала: «Ни за что на свете не упущу такой возможности!»

В е д у щ а я. Возможности — надеюсь, не станешь отрицать — это по твоей части. Целых пять лет ты был чемпионом по возможностям.

В т о р о й  р е ж и с с е р. Так что принести — гладиолусы или гвоздики?

В е д у щ а я. Туци, дорогая, я дважды за последнее время высоко оценивала твою работу, ты же старишь мой крупный план по крайней мере лет на десять.

Т у ц и. Честное слово, ты…

В е д у щ и й. Не надо честных слов. Забери у меня десять лет жизни и подари их ее крупному плану, пусть будет на десять лет моложе. Лишь бы отделаться от этой злополучной передачи. У меня предчувствие, — а предчувствия меня еще никогда не обманывали: эта передача превратится в кошмар. Эй, кто там у софитов?

В т о р о й  р е ж и с с е р. Так что же нести — гладиолусы или гвоздики?

Т у ц и. Внимание, тишина в студии, начинаем запись.

В т о р о й  р е ж и с с е р. Так гладиолусы или гвоздики?

В е д у щ и й (ведущей). Скажи ему, дорогая, что ты хочешь: гладиолусы или гвоздики?

В е д у щ а я. А что я должна делать с этими гладиолусами?

В е д у щ и й. Я тебе их предложу. Я тебе их подарю. Я тебе их вручу…

В е д у щ а я. Зачем?

В е д у щ и й. Так принято.

В е д у щ а я. А я что должна с ними делать?

В е д у щ и й. Ты их возьмешь, понюхаешь, воскликнешь: «Ах! Ох! Ну зачем же?» А потом вернешь в бутафорский цех, потому что они не заложены в смету.

В е д у щ а я. Не вздумай совать мне бутафорские гладиолусы! Знаки внимания из поролона можешь оказывать своей Пенелопе{130}.

В е д у щ и й. Я запрещаю тебе произносить ее имя.

В е д у щ а я. Кто ты такой, чтобы запрещать?

В е д у щ и й. Не выводи меня из терпения!