Современная румынская пьеса

Д р а г о ш. О жесткокрылых насекомых Корсики.

Д у к и. Корсики? О, как это прекрасно! И ты по-прежнему бываешь в городе два раза в неделю и никто с тебя больше не требует?

А л е к у. Дуки! Наш Драгош — ученый, он не должен работать как все.

Д р а г о ш. Честно говоря, они во всем идут мне навстречу, очень со мной любезны. Я не веду семинаров, на заседаниях появляюсь крайне редко. Мне дают возможность закончить книгу.

А л е к у. А тебе не намекали, что книга о жесткокрылых Европы сейчас не слишком актуальна? Что следовало бы заняться чем-нибудь более утилитарно полезным?

Д у к и. Полезным? Фи… Самые бесполезные вещи как раз и бывают самыми прекрасными.

А л е к у. Все зависит от точки зрения. Одни считают, что ради чистой красоты, присущей порой и бесполезным вещам, следует жертвовать моральными ценностями. Другие — что существует материальная, даже грубая красота насущно необходимого. Нынешнее общество решило быть практичным, извлекать пользу из всего.

Д р а г о ш. У нынешнего общества своя мораль!

А л е к у. Несомненно! И высокая! Ну а как подвигается твоя работа?

Д р а г о ш. Вот закончу свой труд…

А л е к у. Титанический…

Д р а г о ш (скромно). Большой.

С ю з а н н а. Он уже десять лет работает над этой книгой.

Д у к и. Тебе обязательно дадут премию. Я слышала, премии у них очень солидные.

С ю з а н н а. Я тоже думаю, дадут.

Д р а г о ш. Кончу эту книгу — начну другую, она будет тесно связана с национальной проблематикой, с жизнью страны.

С ю з а н н а. И я буду наконец счастлива вполне. Нельзя сказать, чтобы я и сейчас не гордилась своим сыном, который пишет уникальную книгу. Но я вздохну с облегчением и душа моя успокоится только тогда, когда он создаст труд, связанный всеми корнями с родной землей и несущий пользу нашему народу.

А л е к у. Не слишком ли узок такой взгляд на вещи, Сюзанна? Можно ли говорить о науке, что она национальна или интернациональна?

Д р а г о ш. Наука — что монета: выпускают в одной стране, а ходит она на всех рынках.

Д у к и. Умница Драгош. Это поистине поэтическая фигура, браво!

С ю з а н н а. Один из моих предков, брат господаря{2}, был на Востоке и вывез оттуда восемь видов неизвестных растений. Он развел их в своем поместье и поделился с крестьянами. Мой дед учился во Франции и в тысяча восемьсот сорок восьмом году писал оттуда восторженные письма на родину, тем, кто совершал революцию у нас. Отец отказался от наследства, формально — в пользу сестер, но по существу из-за того, что был толстовец. Себе оставил лишь маленький клочок земли. Он был страстным ботаником, хотя всего лишь любителем. Мой муж, доктор Маня-Войнешть, потомок стольника{3} при господаре Брынковяну{4}, любил свою страну и служил ей верой и правдой.

А л е к у. Григоре Маня-Войнешть! Вот был человек!

С ю з а н н а. И мой сын во всем должен идти по их стопам.

Д у к и. Говорят, теперь, при демократии, это уже не обязательно.

А л е к у. Дуки!

С ю з а н н а. Не понимаю, почему некоторым кажется, что появилось много сложных проблем. Я всегда была послушна голосу совести — а она у меня судья суровый — и господу богу, судье праведному и доброму. Ненавидела насилие, несправедливость, неволю. Что нового для меня в сегодняшнем дне?

Д у к и. Все дело в том, что вам хорошо живется. А некоторые жалуются, им приходится туго, и все это, уверяю вас, люди милые и порядочные.

А л е к у. Вот вы говорили о демократии, о законах… Законы нельзя считать чем-то незыблемым. Они меняются в зависимости от времени и места. Нет ничего более непостоянного.

С ю з а н н а. Господин советник Верховного суда…

А л е к у. Бывший советник. Ныне пенсионер.

С ю з а н н а. Позволь мне верить в законы и справедливость.

Д р а г о ш. Во всяком случае, мы, современники, в состоянии оценить, справедлива ли, четко ли сформулирована действующая конституция.

А л е к у. О нет, это совершенно не так. От века к веку меняется даже само понятие добродетели. Мораль столь же изменчива, как и покрой мужских брюк.

С ю з а н н а. Александру! Кого ты хочешь запугать? Мы все тебя знаем прекрасно.

А л е к у. Две тысячи лет назад в Спарте сбрасывали в пропасть слабых детей. Человечество избавлялось от дегенератов. А сегодня мы выращиваем в инкубаторах маленьких монстров, стремясь вернуть их обществу.

Д р а г о ш. И разве это не прекрасно? Разве так не лучше, чем было?

А л е к у. Как знать. Весьма возможно, статистика завтра докажет, что многие из спасенных младенцев стали затем преступниками или передали по наследству заложенные в них порочные наклонности.

Д р а г о ш. Ну, это абсурд. Все подобные случаи находятся под наблюдением. Подумай только, если б твой спартанский закон продолжал действовать, в пропасть полетел бы и маленький Леопарди{5}, он ведь был калекой! Нет, то, что делают сегодня для детей — у нас, например, — просто прекрасно!

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Т е  ж е  и  М а р а н д а.

М а р а н д а (вносит чай). Простите, барыня, я немного замешкалась. С обеда осталось тесто, я спекла пирожки.