Современная румынская пьеса

И пора бы уж мне, заплывшему так далеко,
Кого-нибудь или хоть что-нибудь встретить.
Чтобы ударили в честь меня в колокола
Или в раковины, что бронзы литой многозвучней,
Чтобы морская пустыня мне честь воздала —
Я, обросший ракушками, готов ее слушать, как эхо…

(Слушает.)

Тишина.

Тишина. Только дамба за мной, разрушаясь, скрипит.
Разрушенье —
Единственный признак, единственный голос,
Непонятный, невнятный, как на чужом языке…
Слишком я далеко, чтоб надеяться на спасенье,
Слишком много отверг кораблей, чтобы ждать с ними встречи.
С неба — нечего взять,
А земля — глубоко под ногами,
А вода — мой враг, с которым я бьюсь до конца.
Эта дамба — она со мною меня разлучила!
Я рассеюсь, растаю вдали от людей, одинок,
Я — толкнувший, продвинувший, вынесший в дальние дали
Эту вымышленную линию,
Горизонт.
В жизни случаются непоправимые вещи.
Вот последнюю смыло песчинку уже с моих ног…
Но обязан я продвигать, продвигать неустанно —
Эту дамбу, опережающую меня…

И р и н а (помолчав). Да, конечно… И я так думаю… Послушай, а все же — о чем это ты?

Т и т у. Да разве я что-то говорил? Да? Значит, я думал вслух. А я думал, что только думаю…

И р и н а. Думаю! Орал, как громкоговоритель на площади… Знаешь, а ты ведь настоящий философ… Мысли у тебя… такие абстрактные… обо всем об этом…

Т и т у. Об этом колодце!

Звук бьющейся посуды.

И р и н а. Ну вот, чашку разбила!

Т и т у. Это к счастью…

И р и н а. Ох!

Т и т у. У меня, кажись, веко дергаться начало. Ресница попала. У вас ресницы длинные? Вы бы мне протянули их, а я бы по ним легонько перешел… Не смей на других глаза пялить! Нечего на них глазеть! Не смей ни на кого смотреть, бесстыжая! Я ведь могу рассердиться! Ой, рассержусь! Это после того-то, что мы обручились?

И р и н а (не понимает, в чем дело). Ты что? Ты что?

Т и т у. С короткой твоей юбочкой покончено… Да и родителям нечего на коленки твои любоваться… Не их это теперь забота — твои коленки! Тоже мне родители… И чужих детей бросай учить! Свои теперь будут! Так я хочу… Чтоб много… чтоб целый класс!

И р и н а (вся сжавшись). Да ты…

Т и т у. Или даже два класса… параллельных… «А» и «Б»! (Наставительно.) Ну, прополощи горло и скажи «А-а-а…», «Бэ-э-э…»

И р и н а. Ты как себе позволяешь со мной разговаривать? Ты чего добиваешься, чтоб я заплакала?

Т и т у. А, захныкала… (Другим тоном.) Ой, простите, пожалуйста! Это у меня какой-то заскок… Помутилось… Неудивительно! Фосфор в мозгу весь намок, вот и замкнуло…

И р и н а. Проясняется?

Т и т у. Понемногу. Кое-какие мыслишки зашевелились. А что, солнце уже зашло? Так рано? А как же скот на пастбище? А, вот они, возвращаются… Машут хвостами, отгоняют мух, слепней. Быки плывут, подняв рога над водою. Коровы. Пегие. Всем стадом. Хорошо, что не разбрелись. Ну-ка, ну-ка, кажется, наша Мурджила… И рядом с ней — Приан… Как зубры… Все стадо поплыло вниз, в долину. Только бы бычок от них не отстал!

И р и н а. Испокон веков наши мужики гордились своим скотом. Своей землей. Своим домом…

Т и т у. Касательно земли — так ее вовсе не видать, а насчет скота, сами видите, какая на него напасть нашла, хоть и прививки от ящура поголовно всем делали…

И р и н а. Пропадут, все пропадут.

Т и т у. Плавать они умеют. Плавать я их научил. Да только куда их занесет? Придется потом всю округу облазить.

И р и н а. Ничего. Все себе вернем, все начнем сначала. Наши мужики — народ хозяйственный, опытный, все пережили…

Т и т у. И еще переживут. Не все еще прошли… смотрите, смотрите, овцы плывут всем гуртом! И стадо нашего Боалы… Теперь все. Теперь дело к концу. Конец.

И р и н а. Если ты имеешь в виду меня, то ошибаешься! Мы еще здесь. И здесь останемся! (Решительно.) И не дадим унести себя вниз… по течению…

Т и т у. А я, пожалуй, отправлюсь. Со всем этим скарбом, с журавлем, с ведром… (Раздражаясь.) Но до последней минуты я никому не позволю затыкать мне рот. Никому! Даже господу богу! (С грустью.) А когда все это кончится, из наших тел, погребенных в плодоносном иле, поднимется навстречу зорям нежный пар скорби…