Современная семья

В доме тихо, и на мгновение мною овладевает паника забыла забрать Хедду, — но я тут же вспоминаю, что она в гостях у подружки. Я выставляю будильник в телефоне, чтобы зайти за ней после окончания детской телепрограммы; полагаться на себя и собственную память я не могу; кажется, забываю все, что должна сделать и что делаю. Агнар должен был вернуться из школы еще час назад и не прислал сообщения об изменившихся планах, во всяком случае мне не написал, и я смирилась, больше не в силах пилить его. Я пыталась не очень решительно угрожать ему последствиями, хотя знаю, что не смогу исполнить свои угрозы, и Агнар понимает это не хуже меня и даже не спорит. А дня два назад он объявил мне, что договорился с Олафом и может делать все что угодно, если распределит свое время так, чтобы успевать выполнять домашние задания и другие обязанности. Я была не в состоянии начинать очередную дискуссию с Олафом, вновь погружаясь в лабиринт взаимных обвинений.

Я переодеваюсь для пробежки, но еще около получаса сижу на краю кровати, глядя в пол. Не могу заставить себя встать, пока не приходит сообщение от Олафа: он едет домой, по пути купит продукты.

Мы с Олафом приобрели дом в Сагене, когда родился Агнар. Выбирали между этим и другим домом в Экеберге, тот был дешевле и просторней, но Олаф считал, что лучше жить поближе к Тосену, к маме и папе. Представь себе, как удобно, что легко можно дойти пешком, особенно когда дети подрастут и смогут сами навещать их. Я была с ним согласна. Я сама выросла, считая дом дедушки и бабушки своим вторым домом. Какой свободной я себя чувствовала, самостоятельно отправляясь туда после школы, чтобы на целые сутки стать единственным ребенком, без Эллен и пищащего Хокона, которые оттягивают на себя все внимание. Кажется, бабушка с дедушкой были дома всегда, и к ним можно было прийти в любой момент — я помню только один случай, когда утром я позвонила бабушке и попросилась зайти к ним после школы и переночевать, а она ответила, что лучше в другой раз, потому что меня опередила двоюродная сестра. Хотя бабушка даже за три дня до своей смерти не перестала красить волосы в темный цвет, чем явно отличалась от седовласых бабушек в сказках, во всем остальном у меня были образцовые бабушка с дедушкой. Всегда дома, всегда само внимание и забота; на их камине толпились более или менее случайно собравшиеся тролли и ниссе, там же были и другие фигурки и рисунки пяти в разной степени одаренных внуков. Я впервые задумалась о бабушке с дедушкой как о самостоятельных личностях, только когда стала взрослой и у меня появились дети; до этого они просто выполняли определенную функцию в моей жизни, мне трудно было даже представить, что они делали то же самое и для Эллен, пока в речи на дедушкиных похоронах она не описала мое взросление, стремление обрести убежище в их доме и детские горести как свои собственные.

Кто знает, как будут воспринимать своих бабушку с дедушкой Агнар и Хедда, когда вырастут, какие образы останутся у них в памяти.

Я бегу в сторону дома родителей. Нет, ноги не несут меня туда сами, и я не внезапно прихожу в себя возле их дома, не понимая, как же я сюда попала, — так часто пишут в романах, и это меня раздражает. Нет, я двигаюсь целенаправленно, прекрасно осознавая, что мама сейчас с подругой на Сицилии. Она прислала снимок морского горизонта — такой можно было сделать где угодно, и стихотворение Тумаса Транстрёмера, смысл которого я даже не пытаюсь уловить. Мама часто присылает стихи, как правило с зашифрованным посланием между строк. Видимо, я не настолько восприимчива к искусству, как Хокон и Эллен: они говорят о подтекстах присланных мамой стихотворений как о чем-то само собой разумеющемся.