Современная советская фантастика

— Не слышу предложений, — чуть резче сказал Северов. — Договаривайте, Сергей. Что вас смущает?

Сергиенко сжал большие руки в кулаки, посмотрел на них и вздохнул.

— На первое у нас не хватит энергии, масса Конструктора оценивается сейчас в триллионы тонн. В результате второго мы… станем убийцами. Подходит вам такая перспектива?

Красноречивая тишина была ответом.

— И все же, — нарушил молчание Бардин. — Объясните поподробней, что значит — не хватит энергии?

— Это значит, что всех энергетических запасов Даль-разведки и УАСС не хватит, чтобы выбросить четыреста триллионов тонн Конструктора даже за пределы самого Марса. Формула Ромашина, расчет прост… можете убедиться сами.

— А на то, чтобы уничтожить, хватит?

— Ни одно материальное тело не выдержит удара скалярного ТФ-поля, когда взрывается, изменяется даже вакуум! И никакая самая фантастическая защита не поможет Конструктору, убежден. Мы живем в реальном физическом мире, в котором законы физики едины и для нас, и для него.

Джаваир продолжал молчать. У него было свое мнение, но он ждал, пока выскажутся другие.

— Зато я далеко не уверен, что та физика, которую мы знаем, — это истинная физика космоса, — сказал Северов. — Как часто мы заблуждались, объявляя, что знаем о каком-то явлении все! Примеры, надеюсь, приводить не нужно? Перед нами же не просто какое-то физическое явление — иная Вселенная! — вдумайтесь — иная Вселенная! А если не поможет и ТФ-эмиттер, тогда что?!

Перемигивались на пульте видеоселектора огни индикаторов, тихий непрерывный шелест переговоров доносился из динамиков; стенные виомы то вспыхивали цветными волнами, то гасли, — за стенами кабинета кипела жизнь миллиардов человеческих существ, в большинстве своем не предполагающих, что над ними, над их спокойным бытием навис дамоклов меч неизвестности.

— Так что мы решим? — очень тихо и спокойно спросил Северов. — Мы, понимаете? Не полумифический Сеятель, «серый призрак», — мы сами?

— Ждать, — холодно и тоже спокойно отозвался Джаваир. — Выигрывает в конечном итоге тот, кто не имеет пределов терпения. Непосредственной опасности нет, мы эвакуировали всю рабочую примарсианскую зону. Вот если Конструктор вздумает выйти за пределы Марса… Что ж, тогда остается последний шаг, о котором почему-то никто из вас не произнес ни слова. Никто! А ведь вы руководители главных организующих центров человечества!

— Не кори, — нахмурился Северов. — Мы тоже способны ошибаться. К сожалению. Разве что ошибки наши обходятся дороже… в этом ты прав. Что же это за шаг?

— Контакт!

По наступившему молчанию Джаваир определил всю глубину неведения собеседников.

— Вы не так меня поняли, друзья, — мягко сказал он. — Я имел в виду контакт с остальными сверхоборотнями.

— Ты с ума сошел, — сказал Торанц. — Они же вышли из нашего звездного рукава.

— Да, вышли, но все же догнать их можно. Догнать и попытаться убедить забрать с собой Конструктора. Шанс невелик, но он есть.

— Думайте, — сказал Северов. — Думайте, асы. Времени у нас нет. Вступайте в контакт со сверхоборотнями, с «серыми людьми», с чертом и дьяволом, но придумайте что-нибудь!

* * *

Грехов включил запись, и распахнувшиеся стены комнаты ввели его в Концертный зал Большого Кремлевского дворца в Москве, заполненный до отказа. Три века служил этот зал искусству, и даже в век совершеннейшей видеопередачи, эйдопластической техники и сенсорных эффектов он не устарел; было что-то трогательно-нежное в том сложном комплексе чувств, с которым люди приходили в этот зал: словно ветер старины, древности и… детства овевал его, заставляя с особой остротой чувствовать приобщение к прекрасному.

После того как замолк ручей хрустальных звуков и замер голос певца, Диего долго сидел в темноте без движения, думал о чем-то своем, словно забыл о существовании друга. Когда наконец свет вспыхнул и вокруг них сомкнулись стены комнаты, затерянной в недрах деймосской базы, Диего поднял голову и посмотрел на Грехова, глядевшего на него со странным выражением на лице.

— Ты что-то задумал, — утвердительно сказал он.

Грехов усмехнулся, выключил видеорейдер и спрятал кристаллы записи в карман. Походив по комнате, в которой ничего не было, кроме трех кресел и пульта управления домашней робототехникой, встроенного в стену, он поколдовал над пультом, и стенной виом воспроизвел вид Марса с высоты орбиты Деймоса: громадный пухлый оранжевый шар, на котором уже нельзя было разобрать ни морей, ни горных хребтов, ни каньонов и метеоритных кратеров. Лишь чередующиеся полосы оранжевого и бурого цвета — свидетели глобального урагана, поднявшего в атмосферу планеты веками накапливавшиеся пыль и песок.

— Музыка — универсальный язык человечества, — сказал наконец Грехов, — как и математика. Чьи слова — не помню, но ты мог их оценить, слушая запись. Пока наши попытки контакта с Конструктором заканчивались неудачами, а я хочу на всех мыслимых диапазонах, в том числе и в звуковом, передать Конструктору шедевры человеческой музыки.

— Идея не новая, — с едва заметным колебанием сказал Диего.