Современные болгарские повести

— Да? — поинтересовался Недев.

Первомай, не в силах больше сдерживаться, спросил:

— Как — будут нас сносить или нет?

* * *

Стул Недю Недева оказался под айвой, налившиеся плоды которой поблескивали среди листвы отраженным светом и были как бы частью праздничного украшения. В ветвях айвы горела электрическая лампа, и благодаря сотне ее ватт по двору разносился аромат согретых зеленых листьев, уходящего лета и полузабытых воспоминаний.

Опустившись на поролоновое сиденье, гость ощутил необходимость что-то сделать. Посмотрев перед собой, он увидал стоящую вертикально вышитую салфетку. Своими накрахмаленными уголками она напомнила ему водяную лилию. Он положил на нее ладонь и почувствовал, как льняной цветок медленно превращается в бесформенный комок материи. Недев смущенно расправил салфетку и оставил лежать на столе.

Тут раздался игривый смех красавицы Михайловой. Она сидела по другую сторону стола и смотрела на него. Темные волосы, разделенные прямым пробором, крупными волнами спадали на ее гладкие плечи, где наблюдательный мужской глаз не мог не заметить небольшие ложбинки от врезавшихся бретелек лифчика. Ниже белела блузка домотканого каемчатого полотна, извлеченного, вероятно, из бабушкиного сундука. Михайлова была уже не первой молодости, но под каемчатым полотном высилась округлая и на вид твердая, как айва, грудь.

— Ваше здоровье, товарищ Недев! — Михайлова кивнула ему, поднимая свой бокал.

Ответственный по части выпивки Свояк прошелся вдоль стола с эмалированным чайником, и в рюмках зажелтела сливовая водка, искусно подкрашенная мелко наструганным яблоневым подкоркой.

Недев протянул через стол руку, и встречный бокал слегка толкнулся о его рюмку. «В этой женщине, — подумал он, — из-за которой погорел майор из военкомата, и впрямь сидит дьявольская сила, любому взбаламутит кровь». Он переложил салфетку слева от себя и попытался думать о другом, но перед глазами стояло лицо майора на том заседании, когда его прорабатывали, в основном за эту красотку… Сигнал поступил от ее мужа, инженера одной проектной организации. Инженер Михайлов жаловался на то, что его, старшего лейтенанта запаса, ежегодно направляют на учебные сборы, что он проводит в казарме по месяцу, по два, а в прошлом году даже и три месяца, и это плохо отражается как на его личной жизни, так и на работе. В настоящий момент, писал он, когда мир движется к разоружению и разрядке, его, специалиста, не имеющего ничего общего с военным делом, используют не по назначению, нанося тем самым ущерб народному хозяйству. Дело оказалось куда проще, чем представлялось инженеру. Влюбленный в Михайлову военком, чтобы устранить помеху, каждый год посылал ее супругу повестку на военные сборы. Майора, естественно, наказали, перевели в гражданскую оборону, а чтобы инцидент подзабылся, разрешили Михайлову поехать на год-два строить зернохранилища в одну африканскую страну, еще недостаточно развитую в смысле зернохранилищ…

— Как поживаем? — спросил Недю Недев. — Инженер пишет?

— Укладываю чемоданы, проведать поеду, — сообщила Михайлова. — Приглашение прислал и билет на самолет…

— Прекрасно, прекрасно…

Однако разговор за столом как-то не клеился, и Дилов решил развеселить народ загадкой:

— А ну, кто знает: где женщины всего черней и кучерявей?

Кое-кто засмеялся, матери исподтишка глянули на детей — достаточно ли они далеко, не слышат ли, а Стефка шепнула мужу: «Скажи твоему двоюродному, чтоб перестал нести похабщину».

— В Африке женщины всего черней и кучерявее, в Африке, — успокоил их любитель старых анекдотов.

— Будем здоровы! — выкрикнула Свояченица, чтобы отвлечь внимание от двусмысленной шутки возчика.

* * *

Свояченица поднесла угощение Недевым, была довольна тем, что, наконец-то, показала себя, и просто таяла от умиления и доброты.

— Как Наташа-то выросла! — сказала она, пристально разглядывая девушку. — Невеста!.. Так и знайте, товарищ Недев, придет день, украдем мы вашу красавицу…

Недев решил сначала, что еще одна мать жаждет породниться с ним, но, приглядевшись, понял, что перед ним сестра хозяйки и, следовательно, она тоже имеет в виду призывника, чьи проводы отмечают сегодня. Он знал, что эти слова не больше чем дань вежливости и не надо принимать их всерьез, но все же ощутил досаду. Несмотря на то что был он человеком терпеливым и привык выслушивать собеседников, ему все труднее было сейчас находить ответ на их шутливые замечания. Пришлось еще раз сказать про законы природы и стариков, которые уходят, освобождая место молодым.