Современные болгарские повести

Ефрем объяснил — он Ефрем Найденов, племянник того самого Ефрема Найденова, который десять дней тому назад помер в ссылке, в Делиормане, а теперь, слышно, будут жечь его дом.

— Так, — сказал кмет. — И что же?

Ефрем смял кепку: ничего, он пришел из-за дома, потому как его будут жечь. Глаза его часто-часто мигали, гулко стучало сердце.

— Приказ, — сказал кмет кратко. — А ты что, заступаешься?

Ефрем испугался и сказал, что не заступается, зачем бы он стал заступаться, все село знает, как они враждовали с дядей из-за поля, что за Бекировым колодцем, шесть раз судились, и оттого что правды нету, каждый раз дело выигрывал дядя, хотя известно, что это поле его, Ефремово, и по наследству, и по документам.

— Не занимай меня своими делами, — сказал кмет.

Ефрем сказал, что он не занимает, зачем бы он стал занимать, он только пришел узнать, почему будут жечь дом, раз хозяин помер, а его сын убит как лесовик.

— Не убит, — прервал его кмет, — но мы его поймаем. Он самый опасный коммунист в округе, он свое получит. — Кмет нагнулся над листом бумаги и еще что-то написал; больше ему с Ефремом говорить было не о чем.

— У меня двое детей, гсдин кмет, — с жалобной ноткой в голосе сказал Ефрем. — Поле за Бекировым колодцем он у меня отобрал, негоже будет, если и дом его сгорит, раз он помер и сын его, может, убит…

Кмет нахмурил брови.

— Не отнимай у меня времени, — бросил он раздраженно и махнул рукой, словно отгонял муху. — Да весь род такого коммуниста следовало бы истребить! Ну, пошел!

Ефрем шагнул задом к двери, лицо его исказила гримаса — что-то вроде виноватой улыбки, на втором шагу он остановился и сказал тонким голосом:

— Этот дом мне должен отойти, гсдин кмет, по справедливости. Дядя помер, и сын его помрет, а у меня двое детей, и не по справедливости будет…

— Убирайся! — заорал кмет. — Пока твоя шкура цела! Ишь ты, глаза у него разгорелись на этот дом!

Ефрем испуганно попятился к двери и опять остановился.

— Я знаю, где прячется Начо, — сказал он запальчиво.

Кмет положил ручку, откинулся назад, в глазах у него появился интерес.

— Какой Начо?

— Мой сродный брат, дядин сын.

— Найден Ефремов?

— Ага.

Кмет достал пачку сигарет и закурил, не спуская глаз с Ефрема. Положил пачку, но опять взял и кивнул Ефрему: «Кури!»

Ефрем подошел и взял сигарету.

— Садись.

Ефрем подвинул стул и сел.

— Ты знаешь, где скрывается Найден Ефремов?

— Знаю.

— А ты, значит, ятак Найдена Ефремова?

— Нет, — быстро ответил Ефрем, почуяв опасность, — я случайно на него наткнулся, а не потому что ятак. Я в политике не разбираюсь. Я на него наткнулся, и он приказал мне принести ему еду.

— И ты принес?

— Ага, по его приказу и потому что он болен.

— Чем он болен?

— Ничем, ранен двумя пулями, совсем плох.

— Так. И где же он скрывается?

Ефрем затянулся сигаретой и криво усмехнулся.

— Если оставите мне его дом…

— Тогда ты его выдашь?

— Ага.

Кмет нахмурился.

— Сколько тебе лет?

— Тридцать два.

— В армии служил?

— В трудовых войсках служил, сокращенный срок как сирота и глава семьи.

— Ты патриот, — сказал хмуро и вяло кмет и резко откинулся назад. — Я рад видеть патриота в этом…

Ефрем прервал его, ерзая от неловкости на стуле:

— Я не патриот, господин кмет, я из-за дома. Зачем ему пропадать? Да и Начо больно плох, на ладан дышит, помрет, раз некому помочь.

— Ясно. Как звать?

— Кого?

— Тебя.

— Ефрем Найденов.

— Слушай, Ефрем. Я доложу о твоем желании, и дело, наверное, уладится, раз нет другого наследника.

— Нету, гсдин кмет! — радостно воскликнул Ефрем. — Только я и дети.

— Хорошо. Завтра рано утром капитан Каракачанов прибудет с ротой, и ты его проводишь.

Ефрем вскочил со стула.

— Не хочу, гсдин кмет! Я ему скажу, где Начо прячется, и пусть он его поймает вроде бы случайно.

— А ты не дура-ак! — рассмеялся кмет, и от этого смеха у Ефрема заныло под ложечкой. — И дом хочешь получить, и чтоб никто не знал. Коммунистов боишься?

— Не хочу ссориться с людьми. Другой подумает, что я нарочно, а я потому, что Начо совсем плох…

— Так, так, — кмет помолчал и смерил его взглядом. — Дом получить хочешь, а ссориться не хочешь. Что мне теперь с тобой делать?

— Со мной?

— С тобой, с кем же? Отпустить тебя — ты побежишь прямо к Найдену Ефремову, а завтра мы будем попусту гонять по холмам — ищи-свищи ветра в поле! Я запру тебя в подвал.