Современные лингвистические методы реконструкции праславянских верований

В качестве примера приведу написание Tjarnaglofi (так наз. Knytlingasaga, XIII в.). Читали его по-разному, напр. Čarnoglovъ, Triglovъ. Для того, чтобы прочитать это слово правильно, филолог должен учесть несколько факторов: 1) славянский диалект, из которого слово происходит (западнолехитские диалекты Мекленбурга и Рюгена XIII в. известны уже достаточно хорошо); 2) национальную принадлежность автора — славянские звуки по-разному должны были воспринимать скандинав Олаф Тордарсон или, например, уроженец Средней Германии Титмар; 3) графическую систему памятника — так, скандинавская Кнютлингасага записана по скандинавской орфографии, а, например, хроника Титмара — по-латыни, в соответствии с принципами средневекового латинского письма; 4) возможность знания славянского языка у пишущего (Титмар, вероятнее всего, знал или лужицкий, или ободритский славянский диалект, но мы не знаем, был ли Олаф Тордарсон, автор Кнютлингасаги, знаком со славянским диалектом Рюгена); 5) словообразовательный тип: сложения с соединительным гласным ‑о‑ и вторым компонентом ‑glov‑ являются относительно поздними; 6) расширенный контекст, а именно: недостаточно ограничиться констатацией, что это было божество победы (sigrgoð), нужно также обратить внимание на тот факт, описанный хронистом, что христиане мирились с его наличием целых три года, тогда как другие идолы были уничтожены миссионерами немедленно; 7) нетекстологические факторы общего характера: а) когда и при каких условиях могли появиться у славян антропоморфные божества и их имена (например, Трубачев полагает, что это явление относительно позднее, причем одним из древнейших, а, может быть, и древнейшим, по его мнению, является заимствованное из древнеиндийского svarga‑ ‘небо (как солнечный путь)’ не ранее середины I тысячелетия до Рождества Христова слав. Svarogъ — Этн., с. 4., 181—182; Рец., с. 9); в) когда и при каких условиях возникали исключительно западнолехитские двучленные теонимы, а также с) при каких исторических обстоятельствах имели место запись и само описываемое явление — в таких вопросах лингвист должен опираться на мнение историков.

Принимая во внимание тот факт, что первый компонент этого, скорее, эпитета, чем теонима, записанный по-скандинавски, можно прочесть только как *tʼarn‑ ≤ *tŕ̥n- (вост.-помор. carn, польск. tarn‑), а равным образом замечания историка Ловмянского на тему различных мер предосторожности полабских славян перед лицом христианизации и германизации, я выдвинул предположение, что этот эпитет, в передаче средствами общепольской фонетики — Tarnogłowy, мог оказаться религиозно-политическим камуфляжем, продлившим его жизнь еще на три года[13]. Трубачев высмеял это соображение, не предложив ничего другого, а также оценил отрицательно саму методику, которая, по его мнению, не «лингвистическая», а «историко-филологическая» и притом в значительной степени традиционная (Рец., с. 9). Он при этом упустил из виду, что лингвистика — это не только этимология, в ней есть место и для филологического языкознания, основывающегося на письменных фактах.

И еще один пример: Трубачев не согласен с принимаемой некоторыми исследователями (напр. X. Ловмянским, а также мною, с. 60—63) теорией о восприятии стодоранами и другими западными лехитами святого Вита в обличье своего собственного божества-покровителя Святовита, он не скупится на иронию по этому поводу, но и его теория вызывает серьезные сомнения. Маловероятно, чтобы этот, по его мнению, эпитет, включал сложный суффикс ‑ov-itъ, закономерный в древних основах на ‑u‑ типа *dom-ou̯-itъ, даже если допустить автономизацию сложного суффикса в других образованиях, производных от существительных мужского рода или прилагательных, что же касается его толкования теонима Porevit от существительного женского рода pora ‘время года, жизненная сила’ (Рец., с. 5—6), расширенного суф. ‑ov-itъ, то оно совершенно невероятно. Он не дает также ответа на вопрос, каково отношение между теонимическими эпитетами Jarovit, Rujevit, Porevit и общеславянским антропонимическим типом, зафиксированным не только у западных славян (напр. польск. *Sěmovitъ), но и у восточных (*Žirovitъ) и южных (напр. славянское *Ljudevitъ), а также на вопрос, почему после появления имени Svętovit исчезают на западнолехитской территории такие антропонимы, как, например, имя князя велетов в IX веке Drogovit.