Современные русские фамилии

Мода и традиции требовали того, чтобы дворянский род начинался от предка, выехавшего из чужой страны на службу к русскому государю. Нередко этот предок оказывался мнимым, а имя действительного родоначальника переиначивалось до неузнаваемости. Так, например, Колычев, первый герольдмейстер Петра I, сетовал на нерадивость древних писцов, записавших его предка именем Кобыла, когда тот на самом деле звался Кампила. Бестужевы выводили свой род от англичанина по имени Габриэль Бест, что в переводе с английского значит ‘лучший’. Такая английская фамилия нам неизвестна. Откуда появился в фамилии компонент ‑уж‑, они не объясняли. По мнению Б.‑О. Унбегауна, эта фамилия происходит от русского слова бестужий, т. е. ‘бесстыжий’. Словарем В. Даля его предположение подтверждается[9]. Однако есть и особое значение этого слова в северных говорах русского языка: безстужий в работе ‘усердный’, ‘ревностный’, ‘неутомимый’, он безстуж робить ‘он работящ’, не исключено также образование этой фамилии от туга ‘забота’, ‘печаль’; бестужий ‘без туги’, ср. фамилию Нетужилин. В 1624 г. Князь Василий Борятинский при местническом столкновений с Наумовым бил челом, что «Наумовым менши их Борятинских быти мочно по многим случаем да потому что Наумовы неродословные и худые люди и истари живали на пашне, а велися они на Резани»[10], т. е. упрекнул их в том, что они русского происхождения (из Рязани). В ответ Наумовы тут же заявили, что их предок выехал из Германии.

Реальных предков, происходивших из других стран, в действительности не так много. Это предок М. Ю. Лермонтова — шотландец Лермонт, служивший в польской армии, взятый русскими в плен в 1613 г. и перешедший на службу к русскому царю[11], англичанин Гамильтон, фамилия которого русифицировалась, превратившись сначала в Гаментов, а затем — в Хомутов, после чего она перестала, отличаться от аналогичной русской фамилии, и др.

Фамилию Козодавлев ее носители выводили от якобы ливонского предка по фамилии Кос фон Дален. Незначительный дворянский род Нарышкиных, не нуждавшийся ранее в иностранном происхождении (нарышка ‘плохой запах изо рта’. — Даль), после того как царь Алексей Михайлович женился на Наталье Нарышкиной (1671 г.), стал выводить свое имя от германского племени наристи, упомянутого Тацитом (Германия, XIII). Но если кто из дворян и допускал свое русское происхождение, этимология их фамилий оказывалась самой неожиданной, противоречащей всем законам языкознания, например Татищев — не от татище (тать ‘вор’, т. е. ‘ворище’), а от приказа «тать ищи!» т. е. «ищи вора!», который их предок губернатор якобы получил от царя.

Даже род Пушкиных генеалоги прошлого выводили из чужих краев: «Пушкины, дворянский род, ведущий свое происхождение с XIII в. от прусского выходца Радши. Во 2‑й половине XIV в. его представитель, Григорий Александрович, получил прозвище Пушка, и от этого родоначальника произошла фамилия Пушкиных»[12]. Большие и интересные исследования о роде Пушкиных имеются у советского историка С. Б. Веселовского, во многом меняющие традиционные положения старых генеалогий[13].

Еще одна категория дворянских фамилий образована от слов-характеристик, имеющих нередко достаточно неблаговидный смысл: Дурново, Хитрово, Мертваго, Чернаго. Чтобы отмежеваться от значения нарицательных, в них изменено ударение: Недоброво́, Плохово́, Сухово́, Благово́, Парена́го, Бура́го, Рыжа́го. Это также «принадлежностный» тип фамилий, отвечающих на вопросы «чей?», «какого?». К концу XVII — началу XVIII в. знатные роды в связи с реформами Петра теряют свои привилегии и постепенно распадаются, что сказывается и на их фамилиях.

К этому же времени относится интенсивное образование фамилий у городского населения ввиду значительного развития торговли и ремесел. Для торговых и служилых людей были типичны фамилии Астраханцев, Брянцев, Ростовцев, Туляков, Рязанцев, Веневитинов, Вологжанинов, Москвитинов, Смолянинов и т. п., совмещавшие в себе принадлежность и отношение к определенному месту (XVII—XIX вв.).

В XVIII—XIX вв. складываются фамилии русского духовенства (Успенский, Богоявленский). В связи с уходом в города на строительные работы закрепляются фамилии у значительного числа крестьян, пополняющих ряды городских рабочих, и огромного контингента обслуживающего люда. Но у крестьян, остававшихся в деревнях (а они составляли в прошлом веке до 80% населения страны, а в 30‑е годы XX в. — 67%), официально закрепленных фамилий вплоть до конца XIX в. не было, а некоторые получили официальные фамилии лишь во время паспортизации, проводившейся у нас в стране в 30‑е годы нашего века[14]. Подробнее об этом будет рассказано в следующих главах.