Современный болгарский детектив

Я читал, товарищи, судебные дела, где собраны документы следствия против директоров и управляющих отелями высшей категории. И знаете ли, какое я сделал открытие? К одиннадцати часам директоров обычно охватывает скука, и они испытывают потребность немного поразвлечься. Одни развлекаются с подведомственным женским персоналом, другие любят выпить выдержанного вина в компании с друзьями. Эти последние часто сочетают питие с игрой в покер или кости. Вы ведь знаете, что каждый развлекается в зависимости от характера и от того, разумеется, что на более изысканном языке называется «культурой».

Да, так о чем же говорят дела и документы. Они говорят о том, что большинство директоров отелей класса «люкс» и «суперлюкс» к одиннадцати часам вечера испытывают непреодолимое (или труднопреодолимое) желание развлечься — или с женщинами, или вином и азартной игрой.

Это обобщение в применении к нашему праздничному ужину может пролить свет на поведение СВИДЕТЕЛЯ № 1 — Красимира Кодова, супруга Нади.

Как он себя чувствует в одиннадцать часов? Как обычно: хочет выпить. Ведь говорят же, что привычка — вторая натура. И вот вторая натура Красимира Кодова требует вина. Другие гости пьют кофе, а он хочет выпить вина. Но вино закончилось, поэтому профессор говорит примерно так: «Зятек, возьми кувшин и нож, спустись в подвал и налей вина. Да отрежь заодно кусок свиного окорока, чтобы было чем закусить!»

Без десяти минут одиннадцать Красимир Кодов спускается в подвал.

Без трех минут одиннадцать доктор Беровский покидает гостиную и идет на кухню.

Без двух минут одиннадцать звонит телефон в прихожей.

Без двух минут одиннадцать профессор Астарджиев покидает гостиную и идет в прихожую поговорить по телефону.

Между без двух минут одиннадцать и двумя минутами двенадцатого профессор убит.

Если экспертиза покажет, что постороннее лицо не касалось ВНЕШНИХ ручек ВХОДНЫХ дверей, СЛЕДУЕТ предположить, что убийцей профессора является КТО-ТО ИЗ ЕГО ГОСТЕЙ. Кто-то из гостей убил профессора и после того, как он его убил, вышел из квартиры.

По выражению, появившемуся на лицах слушателей, я понял, что мой анализ произвел на них жуткое впечатление. Между нами говоря, я и сам был взволнован и не на шутку растрогался своими собственными способностями извлекать из предлагаемых ситуаций и конкретной обстановки данные для создания серьезной гипотезы. «Вот что значит, черт возьми, — сказал я себе, — в тонкостях овладеть теорией следственного анализа!»

— Извините, но я, едва войдя сюда и посмотрев на приятелей, сразу подумал: «Это дело сугубо ВНУТРЕННЕЕ!» — усмехнулся Манчев.

От этих слов пахло хвастовством! Мне они не понравились. Вошел — и сразу же понял. Ну и ну! Я, который все время ломал себе голову, с трудом дошел до более или менее приличной гипотезы, а он — сразу понял!

Он вынул пачку сигарет, и я (хоть мне и не понравились его слова, потому что я не люблю чрезмерно самоуверенных людей и хвастунов) протянул руку к его сигаретам: свои две последние я выкурил, пока излагал свою гипотезу.

Лейтенант Данчев повернулся к коллеге:

— Иногда нетрудно составить мнение, но трудно доказать его правоту, защищать его! И, наконец, ты говоришь: «Это дело внутреннее». Ну хорошо, а КТО же из тех, кто находился в квартире, совершил убийство?

— Товарищи, — сказал я, — я не закончил еще свое изложение. Когда кончу, дам вам слово.

— Что ж... — Манчев развел руками. — Я уверен, товарищ майор, что вы уже добрались до убийцы, хотя и чисто теоретическим путем!

Подтрунивал он надо мной, говорил ли серьезно или же просто подлизывался ко мне — одному богу известно.

— Прежде чем пойти по следам убийцы, — сказал я, — необходимо сделать предварительную реставрацию, то есть выяснить, как было совершено убийство. Исходя из того, что мы видели своими собственными глазами, и из компетентного медицинского осмотра, профессора ударили сзади, со спины. Результаты вскрытия максимально проясняют картину, однако уже заранее можно сказать, что наиболее удобно нанести такой удар, только войдя в дверь, ведущую с лестничной площадки. Телефон поставлен таким образом, что человек, который говорил, не мог видеть входящего, не повернувшись специально к двери. Если профессор никого не ждал, он повернулся бы в направлении входящего, это совершенно естественно. Но нам известно, что он ждал кого-то. Кого же ждал профессор, если не проявил удивления, не повернулся? ОН ЖДАЛ СВОЕГО ЗЯТЯ. И поэтому он не повернулся, и поэтому он не увидел своего зятя, не увидел, как тот приближается с поднятым для удара ножом...

— Именно, именно так! — торжествующе подхватил лейтенант Манчев. — Я же вам говорил!

Это «я же вам говорил» совсем мне не понравилось. Как-никак, я излагал свою гипотезу, СВОЮ.

— Ну, Манчев! — сказал я. — Не торопитесь сразу хвататься за мои слова. У меня есть и другая гипотеза.

— Заранее уверен, товарищ майор, что и другая моя гипотеза непременно совпадет с вашей, — сказал этот плут.

Я продолжал: