Современный чехословацкий детектив

— Знаю. Но миллионы людей на свете носят очки, а она с ним больше не сталкивалась. Ее встреча с Карличеком в роли Майера осуществится через посредничество профессора Коларжа, который не знает лично ни Карличека, ни Майера. Я хотел бы прибегнуть к одной хитрости: заставить Госсарт с помощью Коларжа войти в контакт с американским резидентом, которого нам так нужно раскрыть. Тот подтвердит ей, что Майер в опасности — центр, безусловно, информировал его об этом. В результате Майер сделается весьма важной особой для обеих резидентур. Но эту задачу нельзя возложить на «настоящего» Майера. Поэтому его должен заменить человек, способный на такую игру.

— Так вы говорите, Карличек? — глубоким басом прогудел полковник.

— Только Карличек, товарищ полковник. Это человек, способный на сто процентов вжиться в любую ложь, если только вобьет себе в голову, что для дела полезно считать ее истиной. Кроме того, он обладает целым рядом других качеств, подходящих для такого особого случая.

— А если Коларж ознакомится в американской резидентуре с фотографией Майера?

Я должен был признать, что полковник думает обо всем.

— До этого не дойдет, — покачал я головой. — А если дойдет, то Коларж сможет сказать, что по фотографий трудно разобрать, а главное, что Майер показался ему более худым. Но это можно объяснить постоянным нервным напряжением Майера ввиду опасности разоблачения и утомительной работы. Кроме того, тут могло быть стремление несколько изменить внешность. Майер мог покраситься, постричься по-новому, надеть очки без оправы — обычно-то он носит очки с широкой оправой. В общем, об этом я не беспокоюсь. Если Коларж доложит резиденту, что к нему явился человек в очках с двумя паспортами — а они у Карличека будут, — то этого вполне достаточно, потому что резидент, возможно, уже его ждет.

Полковник помолчал. Потом бросил в пепельницу окурок сигары, предоставив ей дотлевать в кучке пепла, подал мне руку на прощанье, одновременно шаря другой рукой в коробке со своим ужасным моряцким куревом.

— «Гек» еще не явился, — гулким басом пророкотал он, — разве что чудо какое произошло. Я соединюсь с командованием пограничных войск и попрошу наглухо запереть все «каналы». На это достаточно одного часа. — Он проводил меня до двери. — Если дело пойдет на лад, можете не докладывать мне о подробностях. Майера, естественно, спрячьте. Еще что-нибудь?

— Пока ничего.

— Ну, бегите.

Я ушел так поспешно, что и впрямь чуть ли не побежал.

 

— Как можно скорее найдите мне Карличека! — распорядился я, входя в свой отдел.

— А он уже ждет вас, товарищ капитан!

Вот этому я был рад.

— Карличек! — Он сидел в моем кабинете и дружески моргал мне в знак привета. — Бросьте все свои дела, есть задача поважнее. Слушайте внимательно: вам предстоит нечто необычное. Но, впрочем, вы можете и отказаться, хотя я твердо на вас рассчитываю. Огромная ответственность!

Я отдал необходимые распоряжения Трепинскому и трем другим сотрудникам отдела. Смысл этих распоряжений был пока непонятен Карличеку, но он был полон внимания и заверил меня, что не откажется, что бы я ему ни предложил.

Затем я подробно объяснил ему задачу, хотя нас то и дело прерывали телефонные звонки и люди, прибегавшие за указаниями. Выслушав меня, Карличек долго молчал, склонясь над картой, которую мы разложили на столе, чтоб обозначить размещение наших постов. Под конец он заявил, что должен сообщить мне нечто важное.

— Это не горит, Карличек, — оборвал я его. — Помолчите теперь.

— Не могу, — качнул он головой. — Но я буду краток. Вера Климова еще не вышла из посольства.

— Значит, статус-кво, — нетерпеливо прервал я его. — Мне интереснее было бы услышать обратное! Все равно мы скоро найдем объяснение этой загадке.

— А у нас есть еще одна загадка: исчезла Флора Мильнерова.

— Что?!

— Мы опасались, как бы она от несчастной любви не перерезала вены. Вчера ведь она от волнения в обморок грохнулась. Если Бедржих Фидлер внезапно умер, то и с ней могло случиться что-нибудь подобное. Поэтому мы вскрыли ее квартиру.

— И ее не было?

— Не было.

— Кто же это столь преждевременно за нее встревожился? Гадраба?

— Я, — совершенно добровольно сознался Карличек. — Причем умышленно.

— Могли бы обойтись и без этого. Флора Мильнерова не тот тип, такие не кончают с собой от несчастной любви.

— А я этого и не утверждаю.

— Так чего же вы дурака валяли?

— Дурака мы валяли весьма удачно, — сказал Карличек. — Мы что-то предчувствовали — не знаю, что именно. И вот: в квартире Мильнеровой все перевернуто, много вещей испорчено. Картина почти такая же, как на фидлеровской даче. А дверной замок не тронут. У преступника были ключи. Отпер ими дверь, а уходя, опять аккуратно запер.

Я на секунду опешил.

— Но это значит — на даче не нашли того, что там искали, и стали искать у Мильнеровой, — заключил я с мудрым видом.