Современный французский детективный роман

— Все, с этим вопросом покончено, — продолжал Бари. — Объявления приняты, и уже поздно их переносить. Я тебя прошу дать для Гонкуровской пять колонок — это гвоздь завтрашнего номера…

— Все, что можно, сделаю, — рявкнул Норбер, — но если эти господа не пожелают потесниться…

Жозэ спокойно уселся в глубине кабинета, неподалеку от девушки, которая вступилась за хронику. Он не впервые присутствовал при подобных сценах. Они повторялись почти ежедневно, а иногда и по нескольку раз в день.

Из наборного цеха примчался ответственный секретарь, ругаясь, он потрясал ворохом статей и размахивал своей линейкой.

— У меня уже перебор на три колонки. Больше места нет. Газета не резиновая.

Да, места больше не было, а телетайпы продолжали терпеливо отстукивать буквы на бумажных лентах. Сообщения следовали за сообщениями, всякие мелочи сменялись дипломатическими материалами, отчеты — мелочами. На столах редакторов отделов росли горы материала. И все первостепенной важности. Его поджимали, резали, переделывали, но наступал наконец момент, когда резать больше было нельзя. Тогда шли к Норберу или еще к кому-нибудь, ловчили, выклянчивали «небольшое местечко на две колонки, на третьей полосе для очень важной информации». Норбер размахивал своей карающей линейкой и кричал, что он не уступит, ни за что не уступит, потому что места нет. Нет, нет, ничего нет, конечно, невозможно…

И все же каждый раз происходило чудо, втискивались и «две небольшие колонки», и еще много, много других колонок.

— Вы только пойдите и посмотрите на талеры, что они мне понапихали! — сказал Норбер главному редактору.

Они вышли. В кабинете стало относительно тихо…

Жозэ подошел к Рози и угостил ее сигаретой.

— Добрый вечер, Жозэ… Спасибо… Вы сегодня приехали из Гренобля? Мне понравился ваш первый репортаж… Остальные как-то хуже получились…

— Да, — согласился репортер. — Остальные были очень плохие.

— Нет, нет, не плохие, — воскликнула девушка. Жозэ резко переменил разговор.

— Ну, что нового в вечернем выпуске? Много сообщений?

— Много, но интересного ничего. Если не считать истории с Гонкуровской премией…

— Да, я говорил с д'Аржаном.

— Что он рассказал?

— Ничего особенного. Лауреата нет — вот и все.

— Загадочное дело, — проговорила Рози. — Куплетисты позубоскалят вволю! Говорят, члены жюри не решаются нигде показываться.

Рози Соваж было двадцать восемь лет. Это была смуглая, хорошо сложенная девушка, с милым лицом. Ее глаза и мягкий взгляд как-то сглаживали неправильные черты и несколько великоватый рот. Рози слыла прекрасным товарищем и опытной журналисткой. Она заведовала отделом информации — работа неблагодарная и трудоемкая. Каждый день приносил поток сообщений и известий. Любая информация всего на три строки могла назавтра перекочевать на первую полосу и занять все шесть колонок. Но бывало и так: поступал сенсационный материал, а через сутки он выдыхался, как воздушный шар.

Рози Соваж обладала профессиональным чутьем, очень любила свое дело и превосходно угадывала вкус читателей.

Жозэ с задумчивым видом покуривал сигарету. Рядом с ним Рози, склонившись к телефону, говорила в трубку:

— Алло, Норбер, это Рози… Помнишь, ты мне обещал на авиационную катастрофу три колонки. Не подведи, это очень важно. О ней будут говорить дня три…

— Хорошо, хорошо, — пробурчал в телефон ответственный секретарь. — Если бы только это…

— Я тебя просила всего три колонки на развороте, а материал заслуживает быть на первой полосе.

— Ладно, ладно, посмотрим.

Жозэ бросил сигарету, взял подшивку «Пари-Нувель» и принялся листать ее.

— Вы перечитываете свой репортаж? — спросила Рози.

— Нет, что вы! — тихо пробормотал журналист. — Я просто просматриваю газету… Пожалуй, иногда полезно взглянуть на старые номера…

— Вы знаете, что говорил Адриен Эбрар, бывший издатель «Тана»: «Забудьте о вчерашнем номере газеты».

— Адриан Эбрар не прав, — все так же спокойно ответил Жозэ. — С читателем надо считаться.

Он захлопнул подшивку и спросил:

— Это последние номера? А более старых у вас нет?

— Посмотрите в архивных комплектах. А что вы ищите?

— Сам не знаю.

— Как не знаете?

Рози Соваж с улыбкой поглядела на Жозэ.

— Ну-ка, дорогой мой Робен, не хитрите. Вы напали на какой-то след. Не смейте от меня скрывать. Что случилось? Вы все еще занимаетесь убийством в Гренобле? Нет? А чем?

Жозэ неопределенно покачал головой и направился к шкафу. Порывшись на полках, он вынул несколько газет, разложил их на столе и стал водить пальцем вдоль колонок.

— Не нашли? — спросила его Рози.

— Нет, что-то не вижу.

Репортер не спеша положил газеты на место.

— Да что вы ищете? — снова поинтересовалась девушка.

— Ладно, — сказал Жозэ, не отвечая на вопрос. — Я хочу спать. Утомление на меня вредно действует. Смешно, но когда я устаю, я теряю ощущение реальности и начинаю фантазировать…

— Как фантазировать?

— Вы будете смеяться, если я вам скажу.

— А все-таки скажите.

— Нет, лучше я вам задам один вопрос. За эти дни между Тулузой и Ажаном не было убийства?

Рози поняла, что репортер не шутит, и, нахмурив брови, задумалась.