Современный грузинский рассказ

Усталость подкралась к нему незаметно, озябли и занемели руки, заныла спина, но он все так же уверенно, не поднимая головы, размахивал лопатой. Только однажды он на мгновение остановился, перевел дух и огляделся. Кругом был снег. Жуткая холодная белизна заполнила все пространство, закрыла серое, мутное, нависшее над головой небо, и у парни от страха сжалось сердце. Теперь пришел настоящий страх, и все его существо пронзило отчаянием, но он решительно врубался в снег, рассекая плотный покров. Парень испытывал чувство, схожее с тем, какое испытывает пловец, когда, увлекаемый огромной волной, он вдруг вскидывает голову и не видит берега, а кругом одни только волны, одна серая, мрачная, темная вода. Пловец, испугавшись, сбивается с ритма, судорожно ищет глазами берег. Человек вдруг поддается усталости и начинает задыхаться. Парень тоже словно плыл в этом безжалостном, вязком, пушистом море, неосознанно стремясь увидеть берег и близкую помощь. Стиснуло сердце. Перехватило дыхание. И когда выступили на глаза слезы, когда захотелось отшвырнуть подальше лопату, зарыться в снег и разрыдаться, он вдруг заметил, что очистил почти всю крышу. Только на краю еще держался небольшой сугроб, и парень как-то сразу успокоился и ощутил прилив сил. Теперь он напоминал воспрянувшего духом и презревшего морскую пучину пловца…

С трудом, валясь от усталости и засыпая на ходу, он слез с крыши. Снег уже доставал до карниза, а пробитая тропа была завалена по пояс. Кое-как парень отгреб снег, заваливший дверь, и заметил, что небо нахмурилось еще больше и стало смеркаться.

Едва не свалившись с ног, он забрался внутрь коровника. Наполненные снежным сиянием глаза ничего не видели в полумраке. Парень привалился к стене. Жалобно промычали коровы.

— Бедняги, бросил вас одних, голодных, да? — шептал он, прикрыв глаза.

На ощупь, со слипшимися ресницами, он подтянулся к топчану и сел. «Уже сплю, — промелькнуло в сознании, — ох, мама, хорошо как…»

Очнулся он от холода, озябшее, взмокшее тело не слушалось его. Коровы жалобно замычали.

— Пошли вы! — вырвалось было у парня, и он снова на несколько мгновений прикрыл глаза. Холод охватил его, пробудил угасшее сознание. Он разлепил тяжелые веки и нехотя поднялся.

Огонь погас. Подтащив несколько поленьев, парень обложил ими обуглившийся пенек, вытащил из-под топчана бутылку с керосином, плеснул и чиркнул спичкой. Пламя розовым светом прорезало темноту, и только теперь парень сообразил, что свет не горит. Медленно поднявшись, он нажал на выключатель. Раздался напрасный, пустой щелчок.

— А, чтоб тебя… чего еще было ждать в такую погоду?..

Огонь постепенно согревал озябшее тело, но его еще сильно бил озноб. От влажной одежды шел пар.

Голодные коровы мычали. Пошатываясь, он выбрался во двор, проваливаясь в снег, добрел до скирды. И снова почему-то первая охапка сена досталась Нотии, а уж потом он накормил остальных.

Глядя на расшумевшихся коров, он вдруг ощутил приступ слабости и жжение в желудке. Сообразив, что это с голоду, он даже разозлился на себя. Нашарив в почерневшем от копоти шкафу кусок зачерствевшего мчади, он погрел его над огнем. Отрезав от лежавшего в миске вареного мяса кусок, он достал сыр из бочки и немного поел.

«Пройдет, не вечно ж ему падать», — подумал он про снег, приходя в себя, и, обретая надежду, зажег светильник. Поискав бутылку с керосином, встряхнул ее.

Пригревшись, он задремал под мерное сопение успокоившихся коров. Но вскоре холод вновь напомнил о себе.

Коровник погрузился в сероватый сумрак. Ему сделалось совсем худо, когда он увидел заваливший окна снег, не то страх, не то желание спастись сорвали его с места, заставили распахнуть дверь. Непрерывно валившийся снег почти занес пробитую им дорогу.

«Если сейчас не разгребу, пропал!» — резанула мысль, он судорожно схватил лопату-Снегопад прекратился ночью. Низко нависавшее небо раздвинулось, проявив высокие звезды, и он, будто давним знакомцам, обрадовался им. Странно, но теперь, при виде звезд, он будто очнулся и вспомнил деревню, всех чужих и близких, и вновь ощутил одиночество и тоску. Нет, не страх, а острая, нестерпимая боль одиночества захлестнула душу. Машинально воротившись в коровник, он подбросил скотине припасенное им сено. Подойдя к Нотии, сам не зная почему, подбросил ей еще и растроганно улыбнулся:

— Что, Нотия, загрустила? Ну, будет, будет, я же здесь, милая!..

Пока он колол дрова, глухой звук топора и треск поленьев смешивался с веселым хрустом, доносившимся из коровника.

Парень развел огонь. Коптилка погасла, и теперь только пламя очага освещало помещение, и снова метались по стенам бесформенные тени. Измученный и усталый, он безучастно следил за их игрой, покуда сон окончательно не сморил его. Спал он крепким здоровым сном уставшего человека.

Наконец он проснулся. Растерянно озираясь, огляделся. Опять расшумелась скотина. Холод пронизал бок и спину. Поеживаясь, парень встал. С трудом овладел занемевшим телом. Сквозь залепленные снегом оконца едва пробивалась полоска света.