Современный грузинский рассказ

— Клянусь, впервые слышу. А как тебя прозвали? — Ироди притворился заинтересованным.

— Да никак, я просто так спросил… кое о чем вспомнил…

Димитрий приуныл, в комнате воцарилась тишина. Неожиданному вопросу Димитрия эта тишина, казалось, придала больше смысла и значения. Этот вопрос как будто увеличился, разросся и, чтобы Ироди мог его разглядеть хорошенько, повис под потолком, словно люстра. Нечаянный вопрос висел в воздухе и раскачивался над головами стариков, усугубляя возникшую неловкость. Постепенно эта неловкость становилась все явственней, зримей и ощутимей, казалось, она вот-вот прикоснется к уху Ироди и скажет ему: «Ты же знаешь, как зовут Димитрия, почему же ты лжешь, старик?!» Ироди необходимо было что-нибудь сделать — либо заговорить, либо заглянуть под стол, либо встать, но непременно что-то сделать, В таком же состоянии был и Димитрий: он переживал, что поставил друга в неловкое положение. Ему казалось, что он выдал себя, проявил всю свою слабость Он тоже непременно должен был что-то сделать: либо заговорить, либо ударить кулаком по столу так, чтоб высечь искры из глаз, как это с ним бывало раньше, когда его глаза и вправду метали искры. Но вместо этого Димитрий вдруг встал — как будто в его поведение вмешалась какая-то посторонняя сила, словно он думал одно, а делал другое, и поплелся к гардеробу. Открыв дверцу, долго там возился. Наконец он отыскал свои синие брюки, снял с вешалки белый китель, закрыл гардероб и, подойдя к столу, сунул свой мундир чуть ли не под нос Ироди.

— В этом кителе я был в Кремле. А вот здесь у меня лежит благодарность главнокомандующего, — Димитрий достал из кармана кителя вчетверо сложенную бумагу и показал ее Ироди. Когда Димитрий доставал из кармана кителя «благодарность одного человека», у него дрожали пальцы. Нервная дрожь передалась и Ироди, его пальцы тоже начали выбивать по столу дробь.

— У меня такого нет… — виновато проговорил Ироди. Димитрий спрятал китель и брюки в гардероб и подсел к столу. Лицо его выражало довольство, словно он сбросил тяжелый груз, словно своим бессознательным поступком открыл другу нечто значительное и отвел душу.

— Не обидел ли тебя кто-нибудь, Димитрий?

— Нет, — холодно ответил Димитрий и отщипнул кусок от тарани. Ироди воткнул вилку в большой кусок гоми и обмакнул его в ткемали.

— Давай выпьем еще по одной, — сказал Димитрий и наполнил стаканы. Этот стакан Димитрий осушил без тоста. Ироди удивился, но, не желая его обидеть, не спросил, за что он пил.

— Мы уже пьяны, Димитрий, — сказал Ироди.

— Ты прав, мы оба пьяны, — засмеялся Димитрий.

— Эх, жаль, что у нас нет друзей в Астрахани, присылали бы нам тарань пудами!

— Да, да!.. Не поехать ли нам в Астрахань?

— Насчет Астрахани не знаю, но домой мне пора, уже поздно, который час?

— Еще рано, как ты можешь ложиться в такую рань?

— Пока я доплетусь до дома, будет поздно.

Ироди встал, Димитрий проводил друга. Выйдя на балкон, Ироди посмотрел на небо и сказал:

— Завтра тоже будет хорошая погода, спокойной ночи, Димитрий!

— Спокойной ночи, Ироди!

— Желаю приятного сна!