Современный грузинский рассказ

Прекрасно, если, подбирая составные части такой книги, знаешь — есть из чего выбирать; плохо, что выбирать все-таки приходится. Включение в сборник многих имен и произведений, давно определивших высокую репутацию грузинской литературы, неизбежно привело бы к тому, что произведения писателей, заявивших о себе в последнее время, оказались бы вне пределов и более объемистого тома. А за литературным процессом интересно наблюдать, ощущая его непрерывность и внутреннюю диалектику.

С творчеством «мэтров» — и К. Лордкипанидзе, и Г. Абашидзе, и Ч. Амирэджиби хорошо знакомы читатели и «Дружбы народов», и книжного приложения к журналу. Хотелось, чтобы с изданием этой книги знакомство широкой аудитории с произведениями писателей современной Грузии продолжилось и углубилось. Так определился характер неизбежных ограничений. Может быть, «вершина» национальной литературной пирамиды показалась вам несколько усеченной, зато «подножие», где располагается молодая литература, попало в поле вашего зрения.

Составительский вопрос вопросов: с чего начать?

Отправная точка сборника — после того, как был найден его принцип, — обнаружилась весьма естественно.

В критике — и грузинской, и всесоюзной — много сказано о поколении «шестидесятников», целой «писательской плеяде, дебютировавшей двадцать — двадцать пять лет назад. Да, это генерация Нодара Думбадзе, Гурама Рчеулишвили, Отара и Тамаза Чиладзе, Арчила Сулакаури… Поколение со своей программой, своим идеалом, своим — теперь об этом можно говорить с уверенностью — четким местом в истории новейшей грузинской литературы.

С философской точки зрения четверть века — миг. Вчерашние почтительно-напористые дебютанты сами становятся «мэтрами». Они по праву открывают этот сборник: с их приходом литература Грузии обрела многое. Теперь их творческая практика может быть рассмотрена в сравнении с практикой новой писательской генерации. Годердзи Чохели, чьи миниатюры напечатаны в конце сборника, родился в 1954 году.

Движение от старших к младшим: черты переклички, штрихи полемики.

Как раз в те дни, когда готовился к печати этот сборник, стало известно, что Нодара Думбадзе нет в живых.

Он был лидером грузинских «шестидесятников», писателем с ясной этической и творческой программой.

Такие потери не могут быть восполнены. Помня об этом, постараемся с особым вниманием отнестись к основополагающим ценностям — теперь уже наследия Думбадзе.

То, что имеет прямое отношение к прочитанному вами сборнику: именно с рассказов начался новый взлет известности грузинского писателя. Пожалуй, никогда критика, и так не обходившая Думбадзе вниманием, не была столь единодушна в оценке его маленьких шедевров.

«Неблагодарный» — вещь хрестоматийная.

Сколько раз читаны-перечитаны эти строки, а все равно велика их дразнящая свежесть и неубывающая магия:

«Столетие Гудули Бережиани прошло как-то незаметно. И не мудрено: на сельском кладбище покоилось столько его однофамильцев, достигших полуторавекового возраста, что соседи могли и не вспомнить про Гудули. Да что там соседи — свой день рождения прозевал и сам Гудули».

Пафос жизни, самого человеческого бытия, оттененный доброй, неугасающей улыбкой.

Резкое столкновение полярных жизненных начал — Гудули до последнего своего часа жил естественно и прекрасно, сын его Димитрий даже в момент похорон отца думает единственно о соблюдении приличий.

Трагизм последнего поступка Гудули, решившего покончить с собой из-за старческой немощи, и высокий смысл этого решения, открывающаяся за ним безграничность гордого человеческого самоуважения…

Трудно членить и анализировать рассказы Нодара Думбадзе, их течение так же естественно, как естественно течение отраженной в них бесконечной реки по имени Жизнь. Мастерство, зрелое как раз в силу своей «незаметности», изящество и благородство слога — да, все это видно, все на поверхности, но всегда после чтения этих рассказов остается ощущение загадки, чего-то незавершенного и непознанного.

Перечитывая Н. Думбадзе, думаешь о том, что всякое творчество и рождается действительностью, и становится ее неотделимой движущейся частью.

И точно так же созданное мастером кажется чем-то само собой разумеющимся, существовавшим чуть ли не всегда.