Современный югославский детектив

Каюта та самая, где начался разговор с красавчиком Пьером и где я потерял сознание… Сколько же времени с тех пор прошло? Часы мои остановились — сами понимаете, не мог их завести перед сном. Сквозь оконце видно, что день солнечный, жаль, нельзя определить, хоть приблизительно, сколько сейчас времени…

В каюте я был совершенно один. На столе — бутылка виски и бокалы. От одного взгляда на них мне сделалось тошно… Сейчас бы стакан воды и пару таблеток аспирина… Пришел бы в себя.

Наконец мне удалось приподняться и сесть. Я нащупал в кармане сигареты и спички. Сделав первую затяжку, так раскашлялся, что казалось, все мое нутро, того гляди, разорвется на части, но это ощущение вскоре прошло, и я почувствовал, как никотин меня взбадривает…

Я выкурил целую сигарету и за все время не услышал ни звука — ни на яхте, ни рядом. Я встал и доковылял до двери, попытался открыть.

Куда там… Она была заперта, и ключа в замке не было… Я снова вернулся на кушетку и с горя выкурил еще сигарету. Затем отворил окошко. Я, конечно, и не мечтал, что сквозь него можно пролезть, зато в каюте посвежело. Стало легче дышать.

Ну и история! Что все это значит? Сперва Пьер со своими молодцами из кожи лезут, чтобы меня заарканить, потом поят какой–то гадостью и бросают одного на этой посудине стоимостью в несколько миллионов лир! Есть тут хоть капля логики? По–моему, ни одной!

Прислонившись к открытому окошку, я принялся звать на помощь. Сначала вполголоса, потом все громче и громче. Вдруг окажется, что на яхте я не один…

Тщетно. Никто на мои крики не отозвался. Только охрип и в горле запершило, и я решил не тратить сил понапрасну.

Передохнув, принялся искать что–нибудь, чтобы вышибить замок. Ничего подобного в каюте не оказалось. Я с разбегу навалился на дверь, но она устояла. В полном изнеможении я растянулся на постели — нет, такое мне явно не под силу.

Через несколько минут с берега донеслись голоса, они хорошо были слышны в открытое окошко. Уж не Пьер ли со своими возвращается? Или…

Я вскочил и припал к окошку. Ну, наконец–то! Два милиционера стояли возле самой воды, о чем–то разговаривая между собой и то и дело указывая в сторону моей плавучей тюрьмы. Меня они даже не заметили. Собрав последние силенки, я закричал:

— На помощь!.. Сюда!

Милиционеры вздрогнули и впились в яхту взглядами. Один из них расстегнул кобуру, готовясь выхватить пистолет. Я высунул руку в окошко и, помахав, крикнул снова:

— Сюда!

Милиционеры, посовещавшись, вошли в воду, решив вброд добраться до яхты. Я потерял их из виду, когда вода стала доходить им до пояса, а немного спустя услышал их шаги на палубе. Что–то их задержало на пути к моей каюте. Я снова принялся вопить:

— На помощь! Я заперт в каюте!

— Ломать дверь?

Мне, признаться, это было безразлично, главное, спасение подоспело. Сперва послышался скрежет, потом несколько сильных ударов, и дверь подалась!..

Раньше я бы ни за что не поверил, что способен так возрадоваться встрече с милиционерами. Я готов был на шею им броситься!

Я устремился к ним, но пошатнулся — опять одолела слабость. Тот, что вошел первым, подскочил ко мне и поддержал, не то бы я грохнулся на пол.

— Что–то с ним не в порядке, — сказал он на словенском, укладывая меня на койку. Я собрал остатки сил и, удержавшись в сидячем положении, заявил:

— Я Мирко Црнкович… Не знаю, в курсе ли вы…

— Мирко Црнкович? — радостно переспросил милиционер. — Вас–то мы и ищем!

Я вздохнул с облегчением. Не забыл меня, значит, Малин и не потерял моего следа!..

— А там на палубе кто? Пьер Кьеза? — спросил милиционер.

— На палубе? — удивился я. — Понятия не имею… Я думал, я тут один…

Я встал и шагнул к дверям каюты. Помощь милиционера мне больше не требовалась. На палубе я углядел носатого Пьера, раскинувшегося в шезлонге. Глаза закрыты, тяжело дышит, рядом валяется бутылка из–под коньяка или чего–то другого — я не разглядел этикетку. Было очевидно, что он вдребезги пьян и заснул так крепко, что моих призывов вообще не слышал.

— Этот, что ли? — спросил я. — Знаю только, что его зовут Пьер и что он владелец яхты…

Из кустов вынырнул парень в штатском. Я его раньше не видел, зато он меня признал сразу, потому что крикнул милиционерам:

— Ребята! Это же Црнкович! Мне сказали, вы тут кого–то нашли!..

Я не слышал, что ему ответили милиционеры, перед глазами у меня опять все поплыло, и я судорожно уцепился за борт. Очнулся через несколько секунд — милиционер, взяв меня за руку, говорил:

— Пойдемте! Я помогу вам сойти с яхты и добраться до берега!

Только тут я вспомнил про Владо. Вывернувшись из рук милиционера, я указал на люк:

— Постойте–ка… Давайте заглянем сюда… Тут был…

Я еще не докончил фразу, а милиционер уже подскочил к люку и приподнял крышку. Владо все еще находился в этом ящике, связанный и скрюченный в три погибели, точно такой же, каким показал мне его красавчик Пьер…

— Мирко, — простонал он ослабевшим голосом. — Наконец–то…