Современный польский детектив

Вы кого-нибудь подозреваете? Кто мог написать? Может, кто из работников мастерской?

Я там никого не^знаю. В самой мастерской никогда не был. Заходил только в конторку к Ярецкому или к его жене, когда закупал товар. Вы думаете, я у них часто бывал? Раза три, не больше. А там и совсем перестал...

Получили в кредит — и поминай как звали?

Вот баба, и об этом наболтала! С чего отдавать-то? Дали бы товару на тысячу или побольше, тогда и барыш был бы. А с двухсот злотых какой оборот? Да и кто такую мелочь отдает? Вот вы, пан меценат, разве рассчитывали, что я верну вам те две красненькие?

Скорее, пет,— признался адвокат.

Апломб и цинизм Ковальского становились занятными.

Вот то-то и оно. Подстрелил я у вас две сотенные. А почему? Потому что точный расчет был: ста злотых мне мало, а триста вы не дали бы. Всегда надо знать — где, как и сколько. Но у Ковальского есть своя гордость.

Следовательно,— спросил пришедший в хорошее настроение адвокат,— я все-таки получу свои деньги?

Денег вы пе увидите. Но мне сдается, что это вот письмо вас заинтересует. Я вам его продам. За те самые две бумажки. По рукам?

—По рукам,— охотно согласился адвокат. Станислав Ковальский ушел, а Мечислав Рушинский еще раз внимательно осмотрел конверт и перечитал письмо. Мистификация исключалась. Ковальский наверняка не посылал сам себе этого письма. Да и зачем бы ему это делать?

Адвокат набрал номер телефона Калиновича. Ему повезло: майор, несмотря на поздний час, был еще па работе. Договорились встретиться в ближайшем кафе — «Галерея искусства». К слову сказать, адвокат любил сюда наведываться. Здесь всегда можно было полюбоваться на молодых стройных девочек.

Майор выслушал историю с таинственным письмом и в свою очередь внимательно осмотрел его.

—Без тщательного анализа я не могу утверждать, но сдается, что все три документа — копия завещания Ярецкого, его письмо в милицию о самоубийстве и это письмо Ковальскому — отпечатаны на одной машинке.

Письмо в милицию и завещание писал сам Ярецкий, и, конечно, пользовался своей машинкой.

Но тогда выходит, что и автором этого письма Ковальскому является тот же самоубийца. И он же опустил его в почтовый ящик, перед тем как совершить свой отчаянный шаг.

Это абсурд!

Разумеется, такой вывод, хоть он и кажется логичным, является абсурдным. Зачем понадобилось наследодателю составлять такое странное завещание, а потом учить своего наследника, каким образом он должен лгать?

Единственно правдоподобный вывод: письмо Ковальскому написал тот, кто знал содержание завещапия и был очень заинтересован, чтобы этот мелкий жулик получил наследство. Поскольку вполне вероятно, что эти письма отпечатаны на одпой машинке, можно предположить, что автора письма Ковальскому следует искать среди тех, кто был близок к Ярецкому, и кому не составляло никакого труда узнать его секрет, и кто смог воспользоваться его же пишущей машинкой. Этой особой, конечно, не является Ярецкая, ибо такое завещание для нее певыгодно и у нее нет никаких оснований действовать в пользу Ковальского.

Ясно, что это не Ярецкая,— согласился майор.

Следовательно, остаются работники и ученики мастерской. Кто-то из них подсмотрел, когда Ярецкий писал завещание, и заметил совершенную им ошибку в выборе наследника. Вероятно, этого человека что-то связывало е Ковальским, после самоубийства Ярецкого «друг» решил помочь Ковальскому из Воломина получить наследство.

Такое предположение могло бы иметь основание, если бы не один контраргумент. Почему наш таинственный «друг» не явился к Ковальскому лично и не объяснил ему все на словах? Почему не поставил под письмом своего имени? Если бы у Ковальского был дружок среди работников мастерской, то он не принес бы вам этого письма и ни за что не выпустил бы его из рук. Нет, я уверен, что Ковальский на этот раз говорил чистую правду. Это письмо, как и известие о том, что он стал наследником владельца мастерской, было для него полной неожиданностью.

Да, это так,— согласился Рушинскии.

Объяснить, почему было написано такое письмо, — сказал майор,— для меня, криминалиста, не составляет труда, но это еще не раскроет дела до конца.

Интересно, почему?

Автор письма, как это следует из его содержания, знал, что Ярецкии, составляя завещание, совершил ошибку и что не этот Ковальский спас ему жизнь. Тем не менее автор письма хочет, чтобы именно этот Ковальский получил наследство, ибо намерен извлечь из этого личную выгоду.

Каким же путем и какую?

Угрожая Ковальскому раскрыть ошибку Ярецкого. Путем такого шантажа он мог вытянуть у счастливого наследника по меньшей мере половину того, что тот получил, ибо Ковальский из опасения потерять все платил бы своему «другу» столько, сколько бы тот потребовал. Такой шантаж не трудно осуществить.

Это звучит убедительно, майор. Но не следует забывать, что и Ковальский не прост, его голыми руками не возьмешь. Совестью н другими категориями высокой морали он не обременен. Не раз уже получал сроки, и я неуверен, можно ли его так просто запугать.