Современный польский детектив

Из моей бумаги вы теперь знаете, что я хочу просить вас принять на хранение мое завещание. Очень прошу вас об этом. За расходами не постою. Слава богу, не бедняк.

У вас есть дети?

Детей у меня нет. Моя первая жена и единственный ребенок погибли во время Варшавского восстания. Меня вытащил из-под развалин и спас мне жизнь Станислав Ковальский. Потом, когда гитлеровцы вытеснили нас с Повислья, он на собственном горбу дотащил меня до Пруткова. Только благодаря ему я и сижу здесь перед вами.

А близких родственников нет? Родителей, братьев или сестер?

Нет, остался один как перст. Даже дальних родственников нет.

Если бы не было завещания,— пояснил адвокат,— то по закону все унаследовала бы ваша жена. При наследовании же по завещанию жена должна получить супружескую долю — половину того, что полагалось бы ей в том случае, если бы завещания не существовало. Значит, половину всего наследства. Не нанесет ли ущерба вашей жене указанный в завещании раздел имущества?

Ей и этого не следует... Этакой...

Недоразумения между вами к делу никакого отношения не имеют. Если нет законных оснований для лишения вашей жены наследства, она должна получить свою часть.

— Я поделил справедливо. Она много получит. Только за кооперативную квартиру я заплатил более ста тысяч злотых.

Все, что вы нажили за время вашего супружества, считается общим достоянием обоих супругов, и поэтому половина всего нажитого является собственностью жены и не включается в наследственную массу. Вам это понятно?

Понятно. Знаю я об этом. Квартиру я купил на свое имя еще до нашей свадьбы. Ремесленным предприятием — я занимаюсь производством предметов религиозного культа — обзавелся в пятьдесят шестом году, то есть еще до женитьбы. Тогда оно было даже больше, чем теперь. Тогда у меня работали четыре подмастерья и три ученика. А сейчас только три помощника и два ученика. Но я не жалуюсь. С тех пор как существует мир, лучше всего можно заработать на предметах культа. Во время престольных праздников я поставляю свой товар в палатки, ларьки, лоточникам в «святые места». Кроме того, в моей мастерской изготовляются отдельные высокохудожественные предметы для приходских ксендзов. Скажу вам по секрету, что на массовой продукции я зарабатываю больше. А что касается этих чаш, блюд, дароносиц, то я нх делаю, чтобы потешить свое самолюбие.

Адвокат с отчаянием посмотрел на часы. Прошло уже полчаса. Станут ли, в самом деле, его так долго ждать?

—Я знаю, вы спешите. Ну да мы уже заканчиваем.— Ярецкий, кажется, наконец понял, что строго регламентированным временем известного адвоката злоупотреблять не следует.

Ярецкий вынул из кармана сургучную палочку и спички, намереваясь запечатать завещание.

Подождите, подождите. Ведь еще не решено, примем ли мы ваше завещание. На это следует получить согласие руководства конторы.

А почему бы ему быть против? Нужную сумму я уплачу. Такую, какую прикажете. Я уже говорил, что деньги у меня есть.

Вы уплатите столько, сколько положено по таксе, в канцелярии конторы.

Можно и так.— Ярецкий зажег спичку, растопил сургуч и сделал на конверте большое красное пятно, а потом прижал к нему злотый.

Вот так-то будет лучше,— сказал клиент, с удовлетворением глядя на четкий отпечаток орла.— Может, еще и дату поставить?

Не нужно. В канцелярии все равно будет составлен краткий протокол о принятии вашего завещания.

У меня есть еще одна просьба к вам.

— Слушаю.

Влодзимеж Ярецкий извлек из своих бездонных карманов конверт. На этот раз обычный, белый. Конверт, как сразу же заметил адвокат, был уже запечатан: в четырех его углах и в середине краснели сургучные печати. Кроме того, в центре под печатью, конверт был прошит скрепкой.

—Я хотел бы, пан меценат, чтобы после моей смерти этот конверт был доставлен по указанному на нем адресу.

На конверте прописными буквами было напечатано: «В отделение милиции (вскрыть после моей смерти)». На оборотной стороне конверта указывались фамилия, имя и адрес Ярецкого как отправителя.

Такого депозита я принять не могу.

Почему? Ведь вы не знаете, о чем я там пишу. Может, я признаюсь в тяжком преступлении, желая покаяться, снять, как говорится, грех с души перед смертью. Ни чего нет плохого в том, что, отдавая вам на хранение свое завещание, я одновременно вручаю и это письмо для милиции.

Если бы в «Шанхае» Мечислава Рушинского никто не ждал, он, вероятно, сумел бы воспротивиться столь необычному депозиту. Но стрелка часов неумолимо двигалась вперед, п адвокат нервничал, все более опасаясь, что его дама уйдет или, того хуже, найдет себе иное общество.

Будет ли принят этот депозит, окончательно решит наше начальство,— сказал адвокат, желая поскорее закончить дело.

Поскольку вы торопитесь,— Влодзимеж Ярецкий умело использовал свои козыри,— я не стану вас больше задерживать. Сколько с меня причитается?

Это подсчитают в канцелярии. Там же вы подпишете соответствующий протокол о внесении и принятии депозита.

Прошу вас, пан меценат, пусть возьмут по высшей ставке, ну, набавят, скажем, «за сложность дела».

Возьмут согласно таксе.