Современный румынский детектив

— Товарищ капитан, как прошла ваша беседа с дочерью госпожи Ставру?

— Самым нормальным образом, — отвечаю я. Мать Петропелы вновь бросается в бои:

— Это вы называете — нормальным?! Да я… Генерал обрывает ее на полуслове сдержанным укором:

— Госпожа Ставру!..

На этот раз он, видимо, твердо решил не дать ей возможности навязать нам свой «стиль» разговора. Собственно говоря, что нужно этой провинциальной даме, которая гордо поводит головой из стороны в сторону, словно раскланиваясь перед восхищенными свидетелями ее боевой напористости?

— Госпожа Ставру, — сообщает мне генерал, — пришла с жалобой на вас.

— С жалобой?! — теряюсь я.

— Госпожа Ставру, — продолжает генерал, — именно для этого и пришла ко мне. В ее жалобе говорится, что вы… — генерал заглядывает в лежащий перед ним на столе машинописный текст, — что вы не только ворвались беззаконного основания в квартиру ее дочери, но и пытались… — понижает он голос, будто ему неловко даже произнести это вслух, — …сделали попытку покушения на ее честь.

Я не робкого десятка, не так-то просто заставить меня потерять присутствие духа. Сам генерал не раз и не два хвалил меня именно за то, что я не терялся в самых сложных обстоятельствах. Но на этот раз я совершенно смешался. Я чувствую себя как боксер в нокауте, ожидающий, чтобы арбитр, досчитав до восьми, позволил ему продолжить бой. Ни разу за всю мою работу в угрозыске я не попадал в такое нелепое и смешное положение. Как на это ответить? Как держаться? Как защитить себя?.. Но вот рефери досчитал до восьми, и мне надо подняться с пола и продолжать бой.

— Товарищ генерал, в управлении, которым вы руководите, я работаю вот уже семь с лишним лет, вы меня хорошо знаете. Я в состоянии защитить себя от обвинений, но не считаю нужным это делать. Это унизило бы мое профессиональное и гражданское достоинство. Разрешите мне уйти, — поднимаюсь я со стула.

Генерал перегибается ко мне через стол, и я вижу, как вспыхивают гневом его глаза:

— Не разрешаю! Сядьте! Я вновь опускаюсь на стул.

— Значит, вы не пытались ее даже обнять?

— Товарищ генерал!..

— Отвечайте: «да» или «нет»?

— Нет!

Жалобщица снова кидается в атаку:

— Моя дочь никогда не лжет! Она была, как я и пишу в жалобе, в одном халатике, а вы перед самым уходом хотели…

Спокойствие полностью вернулось ко мне. Я уже ничего не опасаюсь.

Генерал прерывает ее:

— Госпожа Ставру, успокойтесь!.. Мне позвонили по телефону и просили немедленно принять вас. Я вас принял, вы подали мне жалобу. Мой подчиненный решительно отвергает то, в чем вы его обвиняете, а ваша дочь не может никого привести в свидетели случившегося. Впрочем, и капитан Роман не может назвать какого-либо свидетеля в свою защиту.

Слова генерала неожиданно напоминают мне о домашних шлепанцах, стоявших под диваном Петронелы, — теперь я ни на минуту не сомневаюсь, что они принадлежали Валериану Братешу. Еще мне приходит на память то зыбкое, неясное ощущение, будто кто-то подслушивал мой разговор с Петронелой, спрятавшись в ванной или на кухне. А это значит, что, если только она решит настаивать на своей клевете, она сможет сослаться на показания свидетеля. Но сам не знаю почему, я уверен, что этот свидетель ни за что не захочет выйти из тени на свет.

— Моя дочь никогда не лжет! — тряся золотыми серьгами в ушах, защищает госпожа Ставру честь своего дитяти.

Голос генерала становится еще тверже и решительнее:

— Госпожа Ставру, мои офицеры тоже никогда не лгут.

— Значит, вы ставите под сомнение то, что я пишу в своей жалобе?!

Генерала, я это вижу, все более выводят из себя вызывающие манеры посетительницы, но от нее никуда не денешься, он обязан до конца ее выслушать. Пропустив мимо ушей последнее ее замечание, он справляется у меня:

— На какой стадии находится следствие?

— У меня есть все основания полагать, что через сутки мы сумеем его закончить.

— Каково место дочери госпожи Ставру в деле на нынешней стадии следствия?

Тут пробил мой час — теперь-то я поставлю эту дамочку на место! Пусть даже генералу это не очень понравится.

— Одно из главных, — отвечаю я, — поскольку еще недавно она была возлюбленной потерпевшего, оставив его впоследствии ради художника Валериана Братеша, имеющего жену и двоих детей, кстати — преподавателя Кристиана Лукача.

Генерал понял мой маневр и решил не препятствовать мне.

Мать Петронелы меня прерывает, бросаясь на защиту дочерней чести:

— Он разведется! Он будет помогать семье в соответствии с законом!

Но я и ухом не повел на ее замечание.

— Петронела Ставру в материалах следствия значится также и потому, что до сих пор не выяснено происхождение шприца, найденного на месте происшествия…

— Она нашла свой шприц! — не дает мне досказать свою мысль госпожа Ставру.

— Прошу прощения, но ваше заявление не может иметь никакого значения для следствия. Мы пригласили вашу дочь в милицию, поскольку она одна могла бы опознать шприц, найденный нами в квартире Кристиана Лукача. Тот самый шприц, товарищ генерал, который, может быть, сыграл решающую роль в гибели Лукача.