Современный русский детектив. Том 2

Утром Любовь Карловна допросила сержантов милиции Ерохина и Рыбина. Их показания полностью совпали с уже имеющимися в деле. Они ничего не видели, находились каждый на своем посту, позывных Иванцова не принимали. Что произошло, могут только догадываться. Совсем молодые люди, второй год служат, после армии пошли в милицию, держались крайне скованно, и как ни пыталась Виртанен их «разговорить», они повторяли одно и то же, будто раз и навсегда заученный текст.

Последовавший за допросом сержантов разговор с экспертом-криминалистом утвердил ее подозрения.

…Виртанен рассматривала рацию Иванцова, наконец-то ей ее доставили.

— Как объяснить отсутствие на корпусе вообще каких бы то ни было пальцевых отпечатков? — спросила она криминалиста.

— Можно делать любые допущения.

— А если не преступники позаботились о том, чтобы рация так и не смогла ответить нам на интересующие вопросы? Ее ведь брали в руки разные люди.

— В том числе и я, — усмехнулся Симонов. — Но я ее получил чистенькую.

— От кого вы ее получили?

— От Шевченко, естественно.

— И вы полностью исключаете вероятность, что именно он мог, так сказать, поработать над рацией?

— Смысл? Зачем уничтожать улики? Нет, я не мог и не могу так дурно думать о коллеге. Извините, Любовь Карловна, а не говорит ли в вас некая профессиональная ревность?

— Пока ревновать не к чему. Мной руководит лишь стремление к истине. Утром 19 марта вы получаете рацию как вещественное доказательство от Шевченко. Он и только он в присутствии понятых, как свидетельствует протокол, обнаружил ее и изъял с места то ли высадки преступников на берег, то ли, наоборот, их отчаливания от берега. В котором часу вам была передана рация?

— Про протоколу — в одиннадцать сорок.

— А Шевченко обнаружил ее в семь пятнадцать.

— О господи! — вырвалось у Симонова.

— Кстати, почему вы не направили кожух на одорологическую экспертизу? Тогда сразу стало бы ясно, был ли он обработан, — наступательно произнесла Виртанен.

— Во всяком случае, ни «Шипром», ни бензином от кожуха не пахло, — съязвил эксперт.

— Ацетон, нашатырь, спирт, водка — быстро выдыхающиеся растворы, молекулы которых спустя… — Виртанен подсчитала, — …четыре часа двадцать пять минут могут обнаружить лишь одорологи. Но теперь это уже пустопорожний разговор, — сухо заключила она.

— У меня есть для вас более содержательный, — ей в тон продолжил Симонов. — Вот, пожалуйста, справка. Рация оказалась настроена на волну начальника ОВО УВД подполковника Николаева. И, видимо, не зря, он дежурил в ту ночь.

Любе пришлось внутренне собраться.

— Странно, — процедила она сквозь зубы. — Зачем сержанту связываться во время дежурства с руководством ОВО УВД, в то время когда рядом был начальник подразделения лейтенант Кашин? Может быть, совпадение? Настройку меняли?

— Я говорю то, о чем свидетельствует факт.

Люба подумала немного и сказала тем менторским тоном, который появился у нее, когда она упрекала эксперта в отсутствии одорологической экспертизы:

— Если бы преступники просто вертели ручку настройки, задели бы ее случайно или шкалу сдвинули некие природные силы, она не могла бы быть так точно настроена. Значит, волну менял человек, знающий номенклатуру связи.

— Хотите опять поставить под сомнение действия Шевченко? Он и рацию протер, и шкалу сдвинул? С какой целью? Чтобы бросить тень на Николаева? Я, конечно, здесь недавно, но, по-моему, Шевченко и Николаев едва знакомы. И не слышал, чтобы им было что делить. Скорее, это сделал сам Иванцов. Может быть, Кашин не отозвался на его сигнал при нападении и он вспомнил, что дежурит Николаев?..

— Может быть, — согласилась Виртанен. — Но в деле нет ни слова о подполковнике Николаеве. Допрошен он не был.

— Так ведь… Только теперь ясно, что его следовало допросить.

— Но почему вы сразу не проверили настройку рации?

— Да, в этом была моя вина. Не обнаружив на рации отпечатков пальцев, о настройке вообще не подумал. — Симонов с досадой махнул рукой.

И в это время в дверь кабинета осторожно постучали.

Виртанен отозвалась.

Когда на пороге появился молодой, среднего роста старший лейтенант, чем-то очень похожий на космонавта Титова в год его полета, Виртанен увидела, как оторопело смотрит на него Симонов.

— Привет, Женя, я думал, ты уже загораешь. Любовь Карловна, это же Кашин!..

— Вас отозвали из отпуска? — спросила Виртанен.

— Извините, я так и не ушел в отпуск. Разрешите, товарищ капитан, мне сообщили, нам надо поговорить.

Виртанен повернулась к Симонову.

— Игорь Леонидович, перенесем наши дебаты на другое время. Кстати, товарищ Шевченко уверил меня в том, что Евгения Михайловича в городе нет. С какой целью?

Симонов пожал плечами, презрительно сощурился и ушел, не глядя ни на Виртанен, ни на Кашина. Что творится в Управлении?

Усевшись напротив Виртанен, Кашин глядел недоверчиво, исподлобья.

— Мне предложено сказать вам всю правду.

— Кем предложено? — насторожилась Виртанен.

— Моим руководителем подполковником Николаевым.

— А что, иначе вы не стали бы говорить правду? — чуть насмешливо поинтересовалась Виртанен. — Без прямых руководящих указаний?