Современный русский детектив. Том 5

Вдруг Левчик Зуев с ума сходить начал — завалил стихами: «Девушка, в нарядном платье белом, ты зачем своим торгуешь телом?» Какое там тело! Я в джинсах, как в турпоходе, спала. Ой что тут началось! Кошмар… Одуванчик в жуткого агрессора превратился. Орет козлетоном: «Это твои любовники издеваются! Не позволю над собой смеяться!» Начал заявление о разводе сочинять. Категорическое условие поставил: «Если стихотворца не посадишь в тюрьму, наследства лишу! Из квартиры выгоню!» Думаю, провались ты со своим наследством, мне бы только под крышей удержаться… Вот в этой жуткой заварухе и познакомилась я в горуправлении милиции с Костей Веселкиным. Левчика быстро уличили в подметных письмах. Но «Агрессор» по-прежнему дуреет. Днем выспится, а всю ночь напролет мораль читает. А мне ж на работе чертежи чертить надо. Смотрю на белый лист ватмана — он черным кажется. Прикинулась неопытной, к ребятам-чертежникам подмазываться стала. Спасибо парням, выручили. Почти всю работу за меня делали. Чтобы полностью не свихнуться, начала тайком старику снотворное подсовывать. Как захрапит, я тоже проглочу таблеточку и тихонько на раскладушку в кухню. Утром, пока «Агрессор» не проснулся, завтрак приготовлю, чашку крепкого кофе выпью и бегом на работу. Молила бога об одном: только бы старик от снотворного не загнулся. Не знаю, бог помог или женьшень доканал, но скончался одуванчик от сердечной и легочной недостаточности. Похоронила с помощью Левчика старика, и такая апатия навалилась, что ни наследство, ни квартира уже не радовали… Со временем, конечно, оклемалась, но даже и теперь, как вспомню те кошмарные дни и ночи, мурашки по спине пробегают…

Чем больше Каретникова рассказывала о себе, тем сильнее Бирюков убеждался в том, что так может играть лишь талантливая профессиональная актриса и только тогда, когда роль отрепетирована до малейших подробностей. Разумеется, чего-то Даша недоговаривала, что-то преподносила в выгодном для себя свете, однако основа ее повествования была реальной, не выдуманной. Жизнь Каретниковой, похоже, на самом деле складывалась нелегко, путано. Нервишки заметно расшатались, и надо было иметь определенную силу воли, чтобы окончательно не опуститься. Рассказывая, Даша часто хваталась за сигарету и каждый раз, сделав две-три жадных затяжки, брезгливо раздавливала окурок в пепельнице.

— Вам совсем не к лицу курить, — сказал Антон.

— А кому из женщин эта гадость к лицу?.. Начала, дурочка, еще в школе с подражательства. Теперь не знаю, как бросить. Хорошо, хоть в пьянку не втянулась.

Беседуя с подозреваемыми, Бирюков никогда не стремился к тому, чтобы немедленно уличить человека в преступлении. В первую очередь он старался понять, с кем имеет дело. Каретникова выглядела небезупречно. В стремлении любой ценой и как можно скорее пробить собственную квартиру она наломала дров. Не вызывало симпатии и ее быстрое охлаждение к Зуеву, когда тог стал инвалидом. Но для Антона сейчас важным было то, что смерть Зуева для Даши оказалась неожиданной и она переживала эту трагедию искренне. Отвечая на вопросы, Каретникова не скрывала своих «завихрений», безжалостно осуждала себя. Память у нее была хорошей. Когда Бирюков спросил о конфликте с алкоголиком Дремезовым, Даша тяжело вздохнула:

— Помню тот глупый случай. Я тогда еще у старухи за Каменкой жила. На автобусной остановке Женька мертвецки пьяным лежал. Со знакомым парнем мы поздно вечером с работы возвращались. Вышли из автобуса и чуть на Женьку не наступили Жалко его, дурака, стало. Соврала парню, что это мой двоюродный брат. Тот помог притащить алкаша ко мне в комнатенку. Чтобы потом не возникало разговоров, вместе проверили у Женьки карманы. Там ни копейки не было. Где и кто его обчистил, не знаю. Утром Женька начал сразу клянчить три рубля на похмелье. А у меня у самой до получки рубль оставался. Ну мы и сцепились, как кошка с собакой. После того сабантуя, когда я отшлепала Женьку по щекам, он стал называть меня «Грубияночкой».

Вспомнила Каретникова и золотозубого узбека, приходившего в прошлом году к Зуеву за кассетой с песнями Высоцкого. Как понял Антон, Вася Сипенятин в обычной манере стал бесцеремонно договариваться с Дашей «насчет картошки дров поджарить». Даша, как всегда, не стерпела хамства. Психанув, она сорвала с нахала за магнитофонную запись лишнюю пятерку и такую «удаль» разыграла, что узбек мигом за дверь выскочил.

Подвернулся удобный случай, чтобы выяснить происхождение разухабистой Дашиной фотографии. Бирюков достал цветной снимок и показал его Даше:

— Так вы перед узбеком выглядели?

Каретникова расширенными глазами уставилась на свой портрет и ахнула:

— Позорная лохмотница!..

— Здесь трудно вас узнать, — сказал Антон.

Даша, щелкнув зажигалкой, прикурила сигарету и тут же раздавила ее в пепельнице:

— Это когда Левчик еще здоровым был, я дурачилась. Не знаю, зачем Зуев сохранил… Можно уничтожу позор?..

Бирюков положил фотографию на журнальный столик:

— Уничтожайте.