Современный русский историко-фантастический роман

«Параллели с семнадцатым годом очень заметны, — отмечает автор в эпилоге. — Все та же разруха и тяжелые потери в мировой войне. Отречение государя. Развал всей вертикали государственной власти. И на фоне этого повсеместный захват власти самозванными группами людей, называющих себя Комитетами действия. И все же это другая страна. Страна, в которой бывший самодержец не потерял доверие народа; страна, граждане которой не опустили руки и не дали свершиться страшному преступлению; страна, судьбу которой смогли изменить ТРОЕ людей. Которые, может, в чем-то и совершеннее нас сегодняшних, но в главном, в основном, такие же, как мы. И которые могут дать надежду, что и мы сможем преодолеть все нынешние трудности и победить.»

[97, 474]

В данном случае мы имеем дело с открытой апологией конституционной монархии, сторонником которой является автор. Злотников более последователен, нежели Рыбаков или Булычев. Он сторонник крайних и решительных мер, а не преобразований в сфере духа.

«Точкой искривления времени» в романе А. Лазарчука «Иное небо» становится апрель 1942 г. Герман Геринг устраивает заговор, в ходе которого Гитлер гибнет в авиационной катастрофе. Картина послевоенного мира меняется. События романа происходят в историческом 1991 г., памятном в нашей истории развалом СССР. Угроза развала маячит и в книге Лазарчука. Но встает она перед «Тысячелетним Рейхом арийской расы», воины которого освободили в далеком 1942 г. Европу от «кошмара большевизма». В результате этого часть территории СССР, вплоть до Урала вошла в состав Германии. Собственно «русской» осталась лишь Сибирь, пошедшая по капиталистическому пути после ликвидации банд Сталина и мечтающая о воссоединении. Китай отошел к Японии, обе Америки объединились в Союз Наций. Эти сверхдержавы соперничают, прежде всего, в области экономической. Вместе с тем у Рейха имеются серьезные проблемы с сепаратистами. Налицо те же, что и у Рыбакова, аллюзии с современностью. Национал-социализм с «человеческим лицом» оказывается намного лучше коммунистической тоталитарной идеологии. Тот кризис, в котором оказался Рейх у Лазарчука, преодолим. Это не крах, не развал, а только остановка для выработки новой стратегии и тактики.

Идеи Лазарчука оказываются намного более реакционными, чем консерватизм Рыбакова или эксперименты с революционными событиями начала XX в. Булычева и Злотникова. Автор «Иного неба» скатывается чуть ли не до апологии национал-социализма. О Германии времен Третьего Рейха он пишет с явной симпатией. То же можно видеть и в его новом романе «Штурмфогель» (2000). Об опасности подобных мыслей, о том, как далеко они могут завести, предупреждает А. В. Шмалько (А. Валентинов) в своей интернетовской статье «Алые крылья Штурмфогеля»:

«Не так давно во время виртуальной дискуссии по иному поводу писатель Л. укорил нас в том, что мы юмора не понимаем. Кончился, мол, XX век с его тоталитаризмом, а посему над фашистами-коммунистами только смеяться и можно. Вот и Лазарчук (тогда еще с Успенским) в „Глазах чудовищ“ над Рейхом погоготали. Институт Анаэрбе, где на живых людях опыты ставили — ух, весело! Каюсь, слабо у меня с юмором. Вот ежели бы авторы пару веселых историй из жизни Бухенвальда пересказали! А Треблинка и гетто Варшавское? А спортивно-оздоровительный лагерь Освенцим? То-то хохоту! Глядишь, и меня пробило бы.»