Современный самозванец [= Самозванец]

– Ишь ведь у тебя язык-то, как только тебе попадет лишний стакан шампанского… – заметил Кирхоф.

– Ну, что из этого, ведь Савин свой… – оправдывался барон.

– Какой же это ваш общий приятель? Может быть, и мой?.. – повторил Савин.

– Не знаю, знаешь ли ты его? Граф Стоцкий…

– Я знал в Варшаве одного графа Стоцкого… Сигизмунда Владиславовича…

– Он самый… Такой, брат, человек, что другого человека наизнанку выворотит, все рассмотрит, опять выворотит и с миром отпустит… Каждого вокруг пальца обернет, так что он и не опомнится…

– Вот какой он стал… – удивился Николай Герасимович. – Я его не знал таким. Впрочем, он тогда был моложе… Красавец собою?

– Да, недурен…

– Да что я говорю… Помните в Париже, вы увидели у меня его портрет, – обратился Савин к Кирхофу, – и тогда же пересняли, сказав, что он напоминает вам вашего брата или родственника, не помню уже?..

– Да, да, припоминаю… – уже совершенно смущенно подтвердил Григорий Александрович.

– Где он живет?.. Мне так бы его хотелось видеть… Нам многое с ним можно вспомнить из дней невозвратной юности…

– Он живет на Большой Конюшенной. Барон Гемпель назвал номер дома и квартиры.

– Сейчас же после завтрака поеду к нему, – сказал Николай Герасимович.

– Едва ли вы его теперь застанете… Если он не приехал сюда, значит уехал куда-нибудь по делу, – как-то странно заторопился Григорий Александрович Кирхоф.

– Ну, не застану, так не застану… Узнаю, когда он будет дома.

Вторая бутылка шампанского была опорожнена, и собеседники вышли из-за стола, а затем и из ресторана.

XI Неожиданный помощник

– Пройдемтесь, мне с вами надо переговорить, – шепнул Кирхоф Савину, когда они одевались в передней ресторана.

Николай Герасимович не удержался от довольной улыбки.

Начало дела шло блестящим образом.

Один спьяна проболтался более, чем следовало, другой, видимо, смущен и прямо лезет в петлю, которую, если заблагорассудится, может накинуть на него он, Савин, накинуть и затянуть.

Это не помешало Николаю Герасимовичу окинуть говорящего вопросительно-недоумевающим взглядом.

Савин оставил экипаж в распоряжении Мадлен де Межен и пришел к Кюба пешком.

По выходе из ресторана барон Гемпель сел в свою изящную эгоистку и укатил, простившись с Кирхофом и Савиным.

– На улице говорить неудобно, не проедете ли вы ко мне? – заискивающе начал Григорий Александрович, жестом приглашая Николая Герасимовича сесть в поданную уже к подъезду ресторана изящную полуколяску, запряженную кровным рысаком.

– Простите, но я хотел заехать к графу.

– Именно раньше мне надо переговорить с вами… по поводу Стоцкого, – спешно перебил Кирхоф.

– Что такое? Что с ним?

– Ничего особенного, но поверьте, вы узнаете много интересного и не пожалеете о подаренном мне часе.

– Вы дразните мое любопытство… Извольте… Поедемте.

Савин ловко вскочил в экипаж.

За ним уселся Григорий Александрович.

Когда они через каких-нибудь полчаса уже сидели в кабинете Кирхофа, последний начал таинственно:

– Вы хотели ехать сейчас, Николай Герасимович, к графу Сигизмунду Владиславовичу Стоцкому, чтобы повидаться со своим товарищем юности?

– Да… Но в чем же дело? – нетерпеливо сказал Савин.

– Вам не придется повидать его.

– Почему? – широко раскрыл глаза Николай Герасимович.

– Потому, что он не тот, который изображен на вашем портрете. Между ними нет никакого сходства.

– Странно… Ужели такое совпадение имени, отчества и фамилии и, кроме того, насколько мне известно, молодой граф Стоцкий был последний представитель своего рода.

– Действительно, других графов Стоцких нет. И этот один…

– Куда же девался другой?

– Его нет в живых.

– Послушайте, это становится интересным…

– И, несмотря на это, я попрошу вас ограничиться только этими сведениями, – заметил Кирхоф.

– Вы смеетесь надо мной… Нет, я это дело разузнаю.

– Напрасно… вы мне нанесете этим большой ущерб, а себе не доставите никакой прибыли, кроме удовлетворения праздного любопытства.

– Какое тут праздное любопытство! – воскликнул Савин. – Товарищ и друг моей юности оказывается подмененным… Его нет в живых, а по Петербургу гуляет другой граф Стоцкий, быть может, самозванец, воспользовавшийся бумагами покойного… Хорошо праздное любопытство!

– Допустим даже, что вы были близки к истине. Что же из этого?

– Как что? Надо уличить негодяя, сорвать с него маску.

– Зачем?

– Зачем? Зачем?.. Да хотя бы в память покойного…

– Ведь этим вы его не воскресите.

– Понимаю, но…

– И нет тут никаких «но»… Если же вы будете молчать до поры до времени, я даже не прошу молчания навсегда, то… Вот что, я не так прост, как выгляжу. Я следил за выражением вашего лица, когда говорили о деле этого кассира Сиротинина, и понял, что, несмотря на то, что вы небрежно уронили: «Читал что-то в газетах», – вы интересуетесь этим делом. Отвечайте же прямо, правда?

– Положим, что правда.

– Тогда согласиться на мое предложение вам прямая выгода… Я буду весь к вашим услугам и сообщу вам поболее, чем этот болтун Гемпель, который в сущности ничего не знает… Слышал, что называется, звон, да не знает, где он…

– А вы?