Современный венгерский детектив

Престольный праздник и ярмарка надолго соблазнили брата Бютёка. Однако, набродившись и насмотревшись до устали, отдыхать он приплелся все же на крыльцо храма. Там-то он и подслушал, как бабушка Халмади несколько раз помянула в молитве, возносимой к всевышнему, имя убиенного раба божьего брата Давида Шайго и, поскольку еще вчера он творил добрые дела здесь, на земле, просила упокоить его душу.

— Ни в коем разе! Перестаньте, сестра, он нечестивец! — воскликнул брат Гоор. Он имел, по-видимому, немалые претензии к покойному, о чем тут же и сообщил молящейся пастве.

Но старушка продолжала тянуть свое, будто протест фанатика Гоора ее вовсе и не касался. Гоор угрожающе заворчал. Когда сестра Халмади предложила предать земле тело убиенного Давида Шайго по христианскому обряду и, кроме того, обратиться к властям с просьбой, запретить его богопротивное вскрытие, потому что отлетевшие души чувствуют и мучаются, как и живые, брат Гоор совсем вышел из себя и заорал во все горло.

Бютёк чутко прислушивался к происходящему. Напрасно многие жители считали его дурачком — слушать он умел превосходно. Брат Гоор гремел, повторяя уже в который раз:

— Давид Шайго никогда не был нам братом по духу, потому что три раза вступал в кооператив. Кроме того, он даже в партию коммунистов-еретиков собирался вступить… Говорите, еще вчера он доброе дело среди нас свершил? Чушь! Он напился как свинья.

Дружный вздох женщин, собравшихся на молебен, едва не опрокинул стены храма.

— Нет, нет и еще раз нет! Стыд и срам для нашей общины заботиться о погребении мерзкого вероотступника!

Однако среди братьев и сестер во Христе нашлось немало защитников усопшего Давида Шайго. Были и такие, кто помнил и энал, что он колебался в выборе между церковью и производственным кооперативом. Немало нашлось и тайно сочувствоваших его слабости выпить. Эта оппозиция сказала свое слово брату Гоору. С другой стороны, благочинные сестры, подумав о собственном погребении — смерть-злодейка уже не за горами,— тоже выступили на стороне сестры Халмади. Уж если человек когда-то принадлежал к общине, нельзя допустить, чтобы попиралось его право быть похороненным как положено.

В конце концов, почтенные прихожанки вместо аргументов просто-напросто обозвали брата Гоора старым дураком.

Тут же в храме раздались вопли и звуки пощечин. Почуяв, что без потасовки дело не обойдется, Бютёк выскочил из своего укромного местечка и опрометью помчался в милицейский участок, помещавшийся в здании сельсовета. Ибо никогда не упускал своего. Инстинкт еще ни разу его не подводил. Тем более что он всю ночь напролет помогал в храме готовить праздник, не рассчитывая на большое вознаграждение, а получил и того меньше.

Начальник участка между тем все еще сидел напротив вдовы Давида Шайго, не зная, что ему делать. Просто вытолкать ее за дверь ему не хотелось, а неутешная вдовица все с большим восторгом пожирала глазами крепкого, в полном расцвете сил мужчину в милицейском мундире. Раз пять она уже надвигала свой парадный платок на голову, словно собиралась убраться восвояси, но почему-то не завязывала его под подбородком, а снова и снова опускала на плечи, складывала вчетверо на коленях и продолжала извергать поток слов:

— Не иначе, подшутил господь бог над Давидом, господин начальник, если ту самую отраву, которую он мне, своей жене, тайком готовил, заставил его самого по случайности употребить. Может, порошочек-то он с сахаром перепутал, а?

Немалого труда стоило втолковать Маргит, что смерть Шайго наступила не в результате отравления, а из-за удара кинжалом в спину. Это был длинный стилет с узким и острым лезвием. Только вот найти его пока не удалось.

— С длинным и узким? Как вы сказали, стилет? А что это такое?

Вот незадача! Пришлось объяснять и это.

— Значит, вы говорите, это мог быть нож, такой длинный, узкий… Постойте! Так это же наш нож для хлеба! Но покойный резал им и сало. Сколько раз я ему говорила — не смей! Да разве он послушает! Отрежет кусок сала и ест, отрежет и ест. И этого ножа нет на месте? А должен быть, должен… Может, в колодец его бросили?

В эту минуту в комнату ввалился запыхавшийся Бютёк, словно затем, чтобы вызволить начальника участка.

— Товарищ начальник! Торопитесь, караул! В реформатском храме льется кровь! Братья и сестры во Христе

бьют друг друга до смерти!

— Кто? Какие братья? Что делают? — начальник участка вскочил, пристегивая на ходу ремень с кобурой.

— Реформаты, верующая паства! Все началось из-за этого старого дурака Гоора. Бегите скорее, а то они выпустят друг другу кишки!

— Гражданка Шайго, действуйте, как я вам сказал.— Начальник с видимым удовольствием подталкивал вдову Шайго к двери.— Возвращайтесь спокойно домой.

Маргит Дуба затянула концы своего платка под подбородком.

— Так ведь я это…

— Поторопитесь! А то, как бы брату Гоору благочестивые сестры не выпустили кишки! — Бютёк сделал выразительный жест.

— Но мне-то что делать? — упрямилась Маргит Дуба.

— Ищите нож! — сказал начальник участка.

— В колодце?