Совсем другая история

Наши спины упирались в городской Вал, а наши лица – в нависающее над мутной речкой зловещее здание «Белого лебедя» – городской тюрьмы с весьма характерными очертаниями строений «по казённой надобности». Белых лебедей я в ту пору ещё ни разу не видел, а вот «белые окуни» всё плыли и плыли по чёрной поверхности Гзени к красному Волхову. Учитель истории рассказывал нам, что кроваво-красным его сделали ещё царские опричники, добивавшие в нём топорами не хотевших добровольно тонуть новгородцев. А когда кто-то из учеников с обидой заметил, что, дескать, как-то стыдно за предков, которых можно было вот так безнаказанно резать как убойный скот, он, словно по принуждению улыбнувшись, жёстко возразил. Тогда кто-то другой с вызовом спросил: а откуда он берётся это утверждать, если в учебниках по «его предмету» ясно написано, что Новгород к концу 15-го века «сам загнил в своём богатстве» и деградировал? И наш историк, вне сомнения, самый осведомлённый в школе учитель, сообщил несведущим, что почти все наши учебники пишут и утверждают в Москве, а наши пращуры жили, мыслили и писали в Вольном Новгороде, где всё утверждало лишь Новгородское Вече. Последнее известие заставило всех нас поднять головы, и мы увидели в верхней части белой стены берестяную грамоту, в которой молодой новгородец, чуть старше нас, рассказывал своей зазнобе о драке после веча. Учитель, выключив диапроектор, сообщил о том, что наших пращуров позднее московские учёные обвиняли в моральной деградации, буйстве и пьянстве именно потому, что они друг дружке писали без утайки абсолютно обо всём. В том числе и про Москву, которую во времена Куликовской битвы и позже Новгород не раз спасал от полного уничтожения с Запада, ибо был куда сильнее не столько в военной мощи, сколько в дипломатии, в искусстве торговать и общаться, и веками воспринимался Европой, как подлинная Русь. К тому же есть и свидетельства новгородских летописцев, которые неоднократно подчёркивали нежелание Великого Новгорода претендовать на роль политического центра средневековой Руси. Это давало возможность Москве копить силы, присоединять другие княжества и разбираться с татарами. Ну а потом… десятикратно разросшаяся Москва во главе бессчётных евразийских множеств, как это водилось в истории, пошла на православный Новгород. Кстати, атаку закованных в латы новгородцев в решающей битве на Шелони остановили татарские лучники, которые до этого «вдосталь попрактиковались» на крестоносцах.