Совсем другая тень

- И Ширяев достал вам билеты?

- Контрамарку. На два лица.

- То есть, вы пошли с кем-то вдвоем?

- Да, вдвоем. С девушкой, своей приятельницей.

- Как ее зовут?

Скрывать, что я пошел в Ленком с Аленой вроде не имело смысла. Тем более, пока не ясно, почему следователь интересуется Ленкомом. Помедлив, ответил:

- Ее зовут Алена.

- Фамилия?

- Меднова.

- Москвичка?

- Москвичка.

- Сколько ей лет?

- Девятнадцать. Скажите: все это так важно?

- Сергей Леонидович, потерпите. Нам нужно уточнить все, что связано с этим спектаклем.

- Зачем?

- Со временем я это объясню. Ваша приятельница, Алена Меднова, учится? Или работает?

- Учится на третьем курсе иняза, имени Тореза.

- А много у вас приятельниц? Вроде Медновой?

Это было уже слишком. Я посмотрел на Рахманова:

- Андрей Викторович... Вам что, нужно выяснить мои отношения со всеми девушками?

- Сергей Леонидович... Понимаю, вопрос тонкий. Но я уже объяснил: меня интересует этот спектакль и все, что у вас с ним связано. В том числе и ваши отношения с девушкой, с которой вы пошли на спектакль.

- Отношения у нас очень хорошие. Этого достаточно?

- Вполне. Вы могли бы назвать домашний телефон Медновой? На всякий случай?

Сначала я хотел сказать, что телефона у Алены нет, но потом подумал: все равно ведь узнают, если захотят. Назвал номер. Записав его, Рахманов спросил:

- Скажите, где вы были в июле?

Вот оно... Сашка был прав. Если следователь по особо важным делам спрашивает, где я был в июле, значит, он имеет в виду мою поездку. Ту, июльскую, вместе с Юрой и Женей. Непонятно только, при чем тут театр Ленкома. Я ответил небрежно, но стараясь при этом не переигрывать:

- В июле я был в Москве. Иногда выезжал за город. В конце месяца уехал в Дагомыс. Вроде все.

- За город в какие места вы выезжали?

- На Сенежское озеро. Под Солнечногорск.

- У вас там дача?

- Нет. Просто я люблю Сенеж.

- Выезжали на машине?

- Когда как. Когда на машине, когда на электричке.

- Но вообще у вас есть машина?

- Есть.

- Какой марки?

- "Жигули". Шестерка.

- Простите за чрезмерное любопытство. Но ваша машина меня интересует. Какого она цвета?

- Светло-серого.

- Номер?

- "о 79-82 МО".

- У вашей машины есть какие-нибудь особые приметы? Скажем, нестандартная отделка. Заделанные вмятины.

- Вроде нет. Из нестандартной отделки только магнитофон. Со скрытыми колонками.

- Некоторые украшают машины вымпелами, игрушками. Может быть, у вас есть что-то похожее? Вспомните.

- Ничего такого в моей машине нет. Я не люблю излишеств.

- В июле, когда вы выезжали на Сенеж, вы все время находились именно там? Может быть, оттуда вы выезжали еще куда-нибудь?

У вопроса был скрытый смысл, который я отлично понял.

- Нет, не выезжал. Зачем? На Сенеж я всегда беру этюдник и пишу.

- Ну а все же. Вы случайно не выезжали в июле в Смоленскую область?

Я изобразил спокойное недоумение:

- В Смоленскую область?

- Да. Пусть даже ненадолго? - Рахманов застыл, глядя на меня.

- Да нет... Я же сказал, в июле я был только на Сенеже. И в Дагомысе.

- И все-таки, где вы были, скажем, девятого июля?

- Девятого июля? Именно в этот день?

- Да. Именно в этот день. Постарайтесь вспомнить. Девятого июля была пятница.

Я поглядел на потолок. Перевел взгляд на Рахманова:

- Вообще-то в эти дни я был на Сенеже, на этюдах.

- Вы не ошибаетесь?

- Нет. Я вспомнил: девятого я точно был на Сенеже. Совершенно точно.

- Ну а днем раньше? Восьмого?

Он меня ловит. Что ж, пусть ловит. Если он захочет, я распишу ему день восьмого июля по минутам. Ведь помнить этот день у меня есть все основания, восьмого я передал Вере картину, которую она затем купила.

- Восьмого июля я был в Москве. Точно.

- Почему вы в этом так уверены?

- В этот день у меня купили картину. Причем за довольно приличный гонорар.

Несколько секунд следователь разглядывал стол. Поднял глаза:

- И сколько же составил этот гонорар?

- Пятнадцать тысяч.

- Солидно. Судя по сумме, вы очень хороший художник. Я не ошибаюсь?

- Не знаю. Я просто художник.

- Что ж, достойный ответ. И кто же был вашим покупателем?

- Есть такая Вера Николаевна Новлянская.

- Эта Новлянская - любитель живописи? Коллекционер?

- Можно сказать и так. Картин у нее много. Всяких.

- И где же состоялась эта продажа? Восьмого июля?

- В Совинцентре. В ресторане "Континенталь".

- Что, в другом месте нельзя было продать картину?

- Можно, конечно. Но Новлянская устраивала что-то вроде приема и попросила подвезти картину туда. Правда, в тот день я только передал картину Новлянской. Деньги получил позже.

- Когда?

- Дня через три. Когда вернулся с Сенежа.

- И что из себя представляла картина, которую вы продали Новлянской?

- Женский портрет. Масло.

Рахманов поправил лежащие на столе бумаги:

- Хорошо, вернемся к Сенежу. Вы сказали, что уехали туда восьмого.

Я вдруг понял: я не знаю, что ответить. Восьмого вечером я уехать не мог, на ночь без машины, с рюкзаком и этюдником никто на природу не выезжает. Но ведь таксист увел мою шестерку со стоянки восьмого днем. Я и не знал, что будет так трудно. Теперь я должен взвешивать каждое слово. Буквально каждое.

- Вообще-то, строго говоря, я уехал девятого. Рано утром.

- Наверняка задержались на банкете?