Совсем другой дракон

— Ты сама сказала: удача Цилиня не точное оружие. Это бьющий инстинкт, и он сработал от твоего крика о помощи. Но, в отличие от тебя, Челси и всех тут, Цилиню плевать на меня. У него нет глубоких чувств ко мне, как к остальным тут. Я — просто еще один Хартстрайкер, который не вредил ему, и это делает меня невидимым.

— И ты думаешь, это спасёт тебя от меня? — прорычала она.

— Нет, думаю, это сделает удача, — сказал Джулиус. — Настоящая удача, как то, что я стоял в нужном месте в нужное время. Ты не убьешь меня, потому что еще не убила.

— Тогда я это исправлю, — прошипела императрица, отпустив его руку, обвив рукой его горло. Но даже когда ее острые ногти впились в нежную плоть его горла, Джулиус не вздрогнул, не бился. Он сидел на коленях и принимал это, глядя упрямо на императрицу, пока она не стала испуганной. — Что с тобой? — завопила она. — Защищайся!

— Я защищаю себя, — Джулиус опустил руки. — Удача Цилиня не так неуправляема, как ты говоришь. Ты пытаешься сейчас ею манипулировать. Если я нападу на тебя, я сделаю себя врагом и буду наказан. Но если я ничего не делаю, я не буду угрозой, и его удаче будет все равно. А ты станешь угрозой, потому я уверен, что ты не убьешь меня. Если бы ты могла, я бы уже умер.

Морщинистая ладонь на его горле задрожала.

— Это опасное предположение.

— Не совсем, — сказал он. — Я дразню тебя, а ты все еще этого не сделала. Думаю, я знаю, почему, — он улыбнулся. — Ты сказала, что Боб нас продал, а я — единственный дракон, которого Боб не может убить.

Ее лицо побледнело, и Джулиус понял, что был прав. Он все еще не знал, какую игру вел Боб. Пророк всех их продал. Но если визит Чёрного Размаха утром что-то доказывал, так это то, что Боб давно вкладывался в Джулиуса, и хоть ему не нравилось быть пешкой, Джулиус собирался использовать это, когда было необходимо.

И сейчас это было нужно. На кону были две семьи, включая малышку, которая не двигалась в руках бабушки, глядела на потоп с детским бесстрашным интересом. Она не должна была стать трофеем за победу в битве кланов. Они все заслужили лучшего, и Джулиус держался, доверяя манипуляциям брата, хоть и не намерениям. Императрица отпустила его.

— Похоже, ты сильнее как дракон, чем кажешься, — едко сказала она. — Но знание правил игры не спасет тебя. Брогомир предупреждал, что если я убью тебя, Сян умрёт, но он не говорил о том, если ты станешь жертвой неудачи.

— Но у меня не будет неудачи, — уверенно сказал Джулиусу. — Я не собираюсь тебе вредить, и я не буду вредить ему, — он кивнул на неподвижного Цилиня. — Я сделаю то, что должна была сделать ты. Я помогу твоему сыну остановить это, и ты ничего не можешь с этим поделать.

— Я не обязана ничего делать! — закричала императрицы. — Ты не понимаешь? Ты проиграл! То, что я не могу помешать тебе поговорить с Сяном, не означает, что он послушает. Я вырастила его императором, в первую очередь, и теперь, благодаря твоей сестре, он провалил величайшую ответственность. Древний род Цилиня мертв, и твои слова не могут его вернуть.

— Верно, — признал Джулиус, поворачиваясь к Цилиню. — Я не могу изменить прошлое, но мне не нужно, потому что мы живем не там. Мы живы сейчас, и если меня чему-то научила роль орудия Боба, так это тому, что сейчас всегда можно изменить к лучшему.

Императрица-Мать была ошеломлена, но Джулиус уже не думал о ней. Он прогнал и тревогу за Челси и Фредрика, которых не видел после удара волны, еще бушующей за ним. Он отпустил все, сосредоточился на драконе перед собой. Он лег на живот в холодной грязи, чтобы видеть пустое лицо Цилиня.

— Ваше величество?

Ничего.

— Император?

Снова ничего.

— Сян?

Может, ему показалось, но Джулиус вроде бы увидел, как золотые глаза императора дрогнули от имени. Этого было мало, но Джулиус все равно обрадовался.

— Помнишь, что я сказал в тронном зале? — тихо сказал он. — Челси сказала тебе правду сегодня, и хоть ты — последний Цилинь, вряд ли это плохо. Ты был пленником силы, которой не можешь управлять, всю жизнь, все сдерживал в себе и страдал веками ради долга. Но если страдания — цена за удачу Цилиня, то это вовсе не удача. Это проклятие. Я бы не хотел твою удачу как своего врага, да и ты не хотел бы.

Он улыбнулся.

— Если так посмотреть, все это даже хорошо вышло. Ты не потерял незаменимый дар. Ты не дал сыну страдать так, как ты страдаешь, а это больше счастья, чем твоя удача когда-либо приносила тебе.

Он сделал паузу, затаив дыхание, но лицо императора все еще было пустым, Джулиус вздохнул.

— Челси сказала, ты всегда хотел детей, — он попробовал другой подход. — Теперь у тебя двадцать. Двадцать один, считая малышку. И Челси. Она не хотела уходить от тебя. Она соврала, потому что боялась этого.

Он махнул на разрушения вокруг них.