Совсем не респектабелен

— Владеть роскошным игорным клубом, возможно, и нереспектабельно, зато очень прибыльно. За последние несколько лет я заработал столько денег, что даже самые отъявленные поборники правил приличия будут готовы игнорировать источник их получения. — Чуть помедлив, он спросил: — Может быть, мне следует приобрести хорошее загородное поместье, чтобы сэр Деймиен и леди Кири Маккензи стали поместными дворянами?

Она искоса взглянула на него сквозь густые ресницы.

— По правде говоря, я владею хорошим загородным поместьем. В качестве моего наследства Адам отписал мне часть собственности, равную его части.

Мак застонал.

— Я потрясен щедростью Эштона и в ужасе от того, что нам придется быть соседями всю оставшуюся жизнь.

— А я предсказываю, что вы с ним в течение года станете лучшими друзьями, — заметила Кири. — Тем более что ты изымаешь такую взрывоопасную особу, как я, из сферы его ответственности.

— Тот факт, что он одобрил наш брак, заслуживает мою вечную признательность, — сказал Мак. — Я становлюсь членом довольно большой семьи, не так ли?

Кири кивнула с извиняющимся видом.

— Мои родители, два брата, сестра, жена Адама Мария и ее семья, семья генерала. Стилуэллы в большинстве своем приходские священники, но совсем не зануды. Я думаю, все они будут обожать тебя. Иначе и быть не может.

— Ты была бы потрясена, узнав, как много имеется людей, которые меня не обожают, — откровенно признался он.

Она рассмеялась.

— Надеюсь, тебя не ошеломляет такое количество новой родни? Нам не обязательно жить вместе с ними, но ты был прав, когда сказал, что я бы не пережила, если бы мне пришлось отдалиться от них. Я очень, очень рада, что мне не приходится выбирать между тобой и ими.

— Мне приятно, что у тебя так много родственников, которых ты искренне любишь, — серьезно сказал он. — У меня очень мало кровных родственников. Только Уилл да еще несколько кузенов Мастерсонов, которых я почему-то привожу в смущение. Вот Уилл, тот всегда был моим якорем, надежным и крепким, лучшим из всего, что у меня было в жизни, пока я не встретил тебя. Так что чем больше семья, тем лучше.

— Они определенно полюбят тебя, как только познакомятся, но иногда они могут свести с ума, — предупредила Кири.

— Судя по тому, что я видел, это часть радостей семейной жизни. Люди, которые чрезмерно заботятся о тебе, иногда вызывают досаду.

Мак ласково провел рукой по ее бедру.

— Я мечтаю о том времени, когда смогу реже бывать в «Деймиене» и чаще с тобой.

— А я мечтаю больше времени проводить в клубе. Думаю, я смогла бы создать парфюмерный бутик для твоих клиентов, — с озорной улыбкой сказала она.

— Великолепная мысль! — с энтузиазмом воскликнул он. — Но только если ты не будешь обнюхивать своих клиентов мужского пола.

— Ни один из них не может пахнуть даже наполовину так притягательно, как ты. — Она обнюхала его шею, что привело к следующему поцелую.

— Ты тоже пахнешь очень притягательно, — сказал он, и рука его скользнула между ее бедрами. — И твои чертовы разделенные на две штанины юбки хороши для верховой езды и приключений, но вовсе не для обольщения и любовных радостей.

Она скорчила печальную гримаску.

— Увы, сейчас не самое лучшее время для того и другого. Когда закончится церемония открытия, Адам намерен забрать меня в Эштон-Хаус. Предполагаю, что он и мои родители не спустят с меня глаз до тех пор, пока мы с тобой благополучно не сочетаемся браком.

— Значит, нам нужно пожениться как можно скорее, не так ли?

Глава 44

Керкленду удалось продержаться в вертикальном положении в течение церемонии открытия. Тронная речь принца-регента звучала превосходно. Когда этот человек делал что-то хорошее, то он делал это очень, очень хорошо.

После этого наипервейшее желание Керкленда заключалось в том, чтобы вернуться в свой собственный дом, лечь в свою собственную кровать и отключиться. Надолго. Но долг заставлял его сначала заехать в свой кабинет — убедиться, что не возникло никаких критических ситуаций, которые требовали бы его внимания. Он молил Бога, чтобы таковых не было. Ему предстояло также обрезать связанные с заговором ниточки, которые никуда не вели.

Спустившись в подвал, он сначала зашел в камеру Олли Брауна.

— Мистер Браун, вы свободны и можете идти. Я дал указание своему помощнику: он купит вам билет на почтово-пассажирский дилижанс до Ньюкасла, а также даст вам денег, чтобы вы могли поесть в дороге.

— Я могу ехать домой? Завтра? — Молодой боксер не верил своему счастью.

— Можете. Если желаете, можете провести ночь здесь, в тепле, но дверь вашей камеры будет не заперта. Утром один из моих людей отвезет вас на постоялый двор, где вы сядете в дилижанс, направляющийся к северу.

— Спасибо, сэр! — робко сказал парнишка. — Теперь я буду осторожен, очень осторожен, чтобы опять не попасть в беду, сэр. Клянусь!