СОЗ (СИ)

Были использованы ракеты с «особыми» боеголовками — тандемными, но не с термоядерной спец-БЧ, а с электромагнитной. То есть, сначала плазменный факел прожигает внешнюю броню, после чего «внутрь» идёт хороший такой ЭМИ. Почти вся бортовая электроника Кочевников, как это было уже известно из исследований учёных, после удара ЭМИ, не выгорает, а как бы «впадает в ступор» на время. Так что это нам на руку — после того, как всё, что продолжает сопротивляться, будет уничтожено, дождёмся «тягачей», которые «утащат» всё, что представляет ценность на одну из исследовательских баз неподалёку от Солнечной…

Остаток боя я помнил урывками — всё же, пережитое дало о себе знать. Помню, что мы «перемололи» Кочевников в «очень мелкую пыль» — после активации генераторов они почти не сопротивлялись. Те корабли, которые я приказал «поджарить» ЭМИ больше не подавали никаких признаков жизни — и это было хорошо. Почти все оборонительные сооружения были разрушены — против массированного огня мало что может продержаться достаточно долго. Пусть говорят, что на стационарную базу можно погрузить больше ракет, «обманок» и снарядов для орудий — но и представлять собой такая база будет лишь неподвижную мишень. А «обманки»… На снаряды они не действуют, и, если координаты целей известны заранее — ничто не помешает поразить их.

Следующее, что я помнил хорошо — я сидел в своей каюте и смотрел на фото Олеси. Я снял девушку на природе, она радовалась хорошей погоде — до того целый месяц шёл дождь, а тут так повезло, что погода нормализовалась. Я до сих пор не мог поверить, что её больше нет. Спасатели проникли на мостик только ближе к концу столкновения. Живых там просто не было — штурмовик Кочевников уничтожил всё, что было на мостике. Наверное, мне хотелось плакать — но я просто не мог. Эмоций не было вообще. Единственное, что я мог — я лишь шептал фото девушки «Прости меня…».

Не знаю, сколько я просидел так. Но потом за мной пришли. Пришли члены моей команды, люди с других кораблей. Я долго не мог понять, почему они так на меня смотрят, и что они мне говорят. Но всё стало проявляться — они говорили, что я молодец, что я герой. Но я понимал, что я не герой — что я не смог уберечь тех, кто был на капитанском мостике. Эти люди погибли по моей вине, и их кровь будет на мне…

Затем был санаторий-профилакторий в Крыму, где я провёл год. За этот год врачи пытались привести меня в порядок. Это было непросто — смерть Олеси сильно выбила меня из колеи. Тем не менее, нет ничего невозможного…

Взгляд со стороны.

- Кто это? — спросила Ольга, глядя высокого молодого человека с коротко подстриженными седыми волосами.

- Адмирал Аряев. Он здесь после победы над Кочевниками, прошёл почти год с тех пор. Он потерял семнадцать человек в том бою — вражеский корабль протаранил мостик его флагмана. Но ни одного корабля он не потерял. Удар по Кочевникам был нанесён просто сокрушительный.

- А что с ним? Не похож он на победителя.

- Он переживает потерю тех, кто был на капитанском мостике. Говорят, там была и его подруга.

- Главный штурман эскадры, коммодор Олеся Зайцева?

- Да. Она тоже была на том мостике. Алексей скорбит за них всех…

- Бедный. И что по прогнозам?

- По прогнозам, если он не придёт в норму в течение ещё пары месяцев — спишем его на «гражданку». С такими нервами он всё равно летать не сможет…

- Плохо…

- Я понимаю, но это уже не от нас зависит. Он слишком сильно ушёл в себя.

…В Крыму было хорошо. Жаль, что я не смог побывать здесь раньше. Наверное, Олесе бы понравилось. Собственно, здесь бы всем понравилось — очень красивая природа, горы, море… Только вот из этого ничего меня не радовало. Я уже поставил на себе крест — какие тут полёты? Гробить ещё больше людей от своего имени? Семнадцать человек — семнадцать молодых парней и девушек погибли в одночасье — когда этот чертов штурмовик протаранил «Советский Союз». Зачем они погибли? А сколько людей погибло, защищая Солнечную? Да, там я лишь командовал дивизионом — и он не понёс потерь, но всё равно… Да, я понимал, что, если бы мы не защитили Солнечную, погибли бы все. Но в этот раз потерь можно было избежать — но я не смог этого сделать. Значит, я был плохим командиром. Значит, меня совершенно заслуженно должны были списать…

Размышляя обо всём этом, я шёл по дорожке в саду санатория. Я настолько ушёл в себя, что не замечал ничего вокруг. И, как закономерность — едва не сбил с ног молодую женщину, шедшую мне навстречу.

- Прошу прощения, — сказал я. — Не заметил.

- Разумеется, не заметили, — ядовито отозвалась женщина. — Так глубоко уйти в себя — это уметь надо!

- Леди, я же извинился!

- А если бы Вы меня растоптали? — тоже извинились бы?

- Но я же не нарочно!

- Ещё бы Вы это нарочно сделали!

- Хорошо — что Вам от меня надо?

- Чтобы Вы перестали себя жалеть! Вашей вины в том, что случилось, нет!

- А это не Вам судить! Вас там не было!

- Да, меня там не было. Там был мой брат. Второй пилот «Советского Союза». Да, мне его жаль, он недавно женился только, детей они хотели — но разве я виню Вас?

- А стоило бы. Это моя ошибка, — ответил я.