Создана для любви

Два дня Алекса не видела ни единого человеческого лица. Временами у нее возникало отчетливое ощущение, будто за ней наблюдают, но когда она смотрела на решетку в двери, там никого не оказывалось. Из‑за сырости и плачевного состояния единственного платья Алекса ни днем ни ночью не снимала накидку. Самым омерзительным являлось то, что телесные нужды приходилось справлять у всех на виду, и зловонное ведро, которым она вынуждена была пользоваться, не опорожняли с тех пор, как она попала в камеру.

На третий день заключения Алекса не смогла больше выносить состояния неопределенности. Поэтому в следующий раз, когда один из надзирателей отодвинул решетку, чтобы просунуть в камеру еду, она крикнула:

– Стойте! Прошу вас! Не уходите, кем бы вы ни были!

В окошке тут же возникло отвратительное лицо Бэйтса.

– Чего надо?

– Я хочу видеть губернатора Райта или генерала Превоста. И мне нужно знать, жив ли Мак.

– Видите ли, сударыня, – с издевкой начал Бэйтс, – насколько мне известно, ни генерал, ни губернатор не желают вас видеть.

– Но мне необходимо с ними поговорить! Я должна рассказать им о Маке.

– Расскажете на суде.

Решив, что говорить больше не о чем, Бэйтс начал отходить от двери.

– Подождите! Пожалуйста!

– Что еще? – буркнул Бэйтс.

– Мне нужна вода, чтобы помыться, и гребень. Возможно, вы могли бы послать за сменой одежды, – с мольбой попросила она.

Бэйтс окинул ее оценивающим взглядом.

– Вы можете заплатить? Покажите, какого цвета ваша монета.

– Вы же знаете, мне не позволили ничего с собой взять. У меня нет ничего ценного.

– А по-моему, есть, – осклабился Бэйтс, и в грубых чертах отразилась вся пошлость его намерений. – Можете расплатиться своими услугами. Мы с Граббсом будем только рады принести вам все необходимое, если вы уделите нам немного внимания.

– Нет, нет! – с жаром запротестовала Алекса. – Как вы смеете просить меня о таком? Я никогда вам не отдамся.

– Никогда – это очень долго, а из того, что я слышал, у вас осталось не так много времени. Через неделю-другую вас и Лиса будут судить.

– Значит, Мак еще жив! – обрадованно выдохнула Алекса. – Он тоже здесь?

– Вы больше ничего от меня не добьетесь, сударыня, пока не будете готовы сотрудничать и делиться тем, что так ревностно храните. Если я буду вас принуждать, капитан Баррингтон или ваш муж могут прознать об этом и поставить крест на моих шансах на повышение. Однако о добровольном предоставлении услуг никто ничего не говорил.

– Только через мой труп! – выкрикнула Алекса, идеальные черты которой исказились от гнева.

– Почему бы и нет, если вы еще не остынете, – последовал бесстыдный ответ Бэйтса.

– Боже мой!

Алексу чуть не вырвало. Бэйтс, ухмыльнувшись, попятился от решетки.

– Стойте! Опорожните хотя бы… ведро в углу. Вы же не хотите, чтобы я, отравившись испарениями, умерла до суда?

Бэйтс уставился на Алексу, тщательно взвешивая возможные последствия, если она в самом деле не доживет до своего судного дня. Наконец он пожал плечами, открыл дверь и вынес омерзительную посудину. С тех пор Бэйтс или Граббс стали проделывать эту процедуру через день.

Прошло две недели, и Алексе в ее одиночной камере стало казаться, будто мир забыл о ней. Грязная, с мышиным гнездом вместо прически, она как никогда была близка к тому, чтобы сдаться. Неудивительно, что она всерьез рассматривала возможность подчиниться примитивным желаниям надзирателей, лишь бы хоть немного облегчить свое плачевное положение. Отвратительный собственный запах удручал ее гораздо больше зловонного ведра в углу.

«Где же Адам? – в отчаянии спрашивала она себя. – Что, если он не поспеет вовремя?» Алекса ни минуты не сомневалась – вернувшись, Адам все исправит. А пока она влачила существование под землей, в бездне настолько же мрачной и пугающей, как и дыра, где ее заперли.

Но как-то раз Алексе преподнесли сюрприз, возвративший ей силы для борьбы. Мэри Форбс разрешили свидание. Когда скрипнула дверь камеры, Алексу охватил смертельный ужас. Если Граббс или Бэйтс решились на новую атаку, она слишком ослабла, чтобы оказать сопротивление. Однако, разглядев на пороге стройную фигурку Мэри Форбс, Алекса чуть не упала в обморок от счастья. Мэри вошла в камеру, и за ней захлопнули дверь.

– Десять минут, – мрачно предупредил Бэйтс.

– Ах, Мэри, Мэри, как же вы добились, чтобы вас ко мне пустили?

Увидев Алексу в сумраке подземелья, Мэри была до глубины души потрясена ее состоянием. Стало ясно, что последние недели дались ей нелегко, и доброе сердце Мэри сжалось от сочувствия к бедняжке.

– Алекса, что они с вами сделали? – простонала Мэри, пытаясь взять себя в руки.

– Я в порядке, Мэри, правда, – уверила Алекса спокойным тоном, не дававшим ни малейшего представления о ее душевных страданиях. – Но как вы уговорили надзирателей пустить вас? – снова спросила она.

– Том подкупил их, – призналась Мэри, заговорщически понижая голос. – Эта парочка что угодно сделает за деньги.

– Слава богу! – выдохнула Алекса, и в васильковых глазах женщины отразилась вся глубина ее отчаяния. – Я почти сдалась.