Создание трилогии BioShock. От Восторга до Колумбии

Самая значимая особенность BioShock, где ощущение свободы выбора сочетается с изумительным геймплеем, связана с Маленькими Сестричками. Они собирают АДАМ – источник всех генных улучшений, с помощью которого игрок покупает либо улучшает плазмиды и гентоники в специальных автоматах. Его нельзя подобрать с тел мутантов, но можно отобрать у Сестричек – хотя для этого придется их убить. Впрочем, если вы их спасете, они все равно подарят вам АДАМ. Как только игрок избавится от Большого Папочки в тяжелом бою, ему придется решить судьбу Маленькой Сестрички. Перед ним встанет необычная моральная дилемма: если он убьет девочку, то получит вдвое больше АДАМа, чем если освободит ее. Но великодушный игрок, который оставит в живых всех Сестричек в одной локации, получит подарок от их опекуна, доктора Тененбаум, – и подарок этот полностью вознаградит его за милосердие. Такой непростой выбор несомненно вызовет отклик у игрока, затронет его нравственные взгляды и вызовет чувство сопричастности. К сожалению, он также весьма прозаическим образом связан с концовкой игры – самой что ни на есть черно-белой.

Вселенная, рожденная в первой части BioShock и возрожденная в ее сиквеле, вне всяких сомнений, есть величайшее достижение всей дилогии. Сложное и полное тонких деталей окружение представляет собой образец зрелого гейм-дизайна, а сами игры не скатываются к дешевой брутальности, чтобы угодить взрослой аудитории. Конечно, в BioShock поднимается тема насилия, но выражается она прежде всего в амбициях персонажей, в их безнравственности. Кроме того, сюжет тут строится вокруг идеологических и политических вопросов, они служат основной пищей для размышлений – а ведь индустрия редко рассматривает такие темы. Мир BioShock работает по связным, обоснованным и, прежде всего, убедительным законам. К примеру, детали для боеприпасов игрок собирает так, как, возможно, собирал бы их и в реальности: подбирает разные вещи то тут, то там – а не находит все сразу в гигантском волшебном сундуке, как часто бывает в других играх. Изобилие нюансов неизбежно подталкивает к исследованию локаций. Приключенческий жанр подменяет собой шутер. Кен Левин играет с особенностями и различиями жанров, а порой и вовсе рушит все наши ожидания и превращает игру в хоррор.

Благодаря совершенно особой манере повествования, необычному миру, который раскинулся на дне океана, художественному стилю, вдохновленному ар-деко, и великолепному саундтреку BioShock стал во всех отношениях великолепной игрой. Неудивительно, что ее выразительная вселенная быстро приобрела статус культовой, а сама она стала подлинной вехой в игровой индустрии и разделила ее на «до» и «после».

BioShock 2: из бездны да в пучину

В том, что касается игровых механик, BioShock 2 идет по стопам своей предшественницы. В целом сюжет ее раскрывается точно так же, как и в оригинале, – неважно, идет ли речь о прохождении как таковом или о нарративных приемах. Здесь мы снова находим аудиозаписи, уровни с конкретными целями, плазмиды, Маленьких Сестричек и вообще все, что делало первую часть такой уникальной. Подлинная перемена кроется в личности протагониста: на сей раз игрок становится Большим Папочкой – и не абы каким, а самым первым в Восторге. Однако последствия от смены героя не очень-то бросаются в глаза. Большие Папочки гораздо массивнее обычных людей, однако в игре это никак не отражается – Дельту не назовешь ни медленным, ни неповоротливым. Основное оружие Джека – гаечный ключ – уступил место легендарному буру Папочки. С его помощью игрок может применять особый удар – рывок – и сносить им преграды. Теперь все снаряжение учитывает габариты Большого Папочки: пусть оно и осталось прежним, его конструкция изменилась. Появились два новых вида оружия – гарпун и огнемет. Также в игру ввели торговые автоматы с ЕВой и новых мутантов, а еще немного изменили стиль – теперь в нем появились природные элементы, что намекает на долгие годы, которые прошли после событий оригинала. Взять хотя бы логотип игры – он оброс кораллами. Однако все, что мы перечислили, – это лишь незначительные детали, а не подлинные нововведения.