Созданы для любви

А еще потому, что Джаспер раньше никогда не дрался. Публично в этом признаться было бы стыдно. Он тренировался в зале (и много!), и ему казалось, что время, проведенное за тяганием железа, записывалось на счет спаррингов и маскулинности; тренировки и драки прибавляли баллы в одной и той же категории. Возможно, существовала какая-нибудь таблица, по которой баллы за несколько тысяч поднятий штанги можно было перевести в очки, которые получаешь, банально отвешивая удары в пьяных ссорах в барах – в ситуациях а-ля «ты, кажется, только что меня толкнул». Теперь он жалел, что держался от контактного спорта подальше. Он мог бы заниматься в секциях боевых искусств, например, джиу-джитсу или май-тай. Почему он этого не делал? Кукольное личико, напомнил он себе. Жуткие, похожие на цветную капусту уши не вяжутся с его профессией. И он предпочитал более простые способы сохранить кубики пресса.

Дельфин ринулся на него, Джаспер вскинул кулаки и, издав крик, который звучал выше и в котором было больше паники, чем хотелось бы, опустил кулак на голову дельфина. Но тот увернулся от удара, перехватил запястье пастью и попытался утащить Джаспера под воду.

Джаспер был рад, что в этот момент его мозг предложил вариант отступления: раз удары не сработали, он перейдет к борьбе. Ему удалось зажать голову дельфина, и тот, растерявшись, замер. Они вместе вынырнули, левый кулак Джаспера зажал дельфинью пасть. Поза получилась занимательной. Джаспер вспомнил пропагандистский мультик времен Холодной войны, где солдат оседлал гигантскую ракету, как механического быка.

Как ему сбежать? Животное явно разыгралось. Отпустить его значило бы дать ему зеленый свет на очередной, более сильный, наскок, который Джаспер бы не выдержал. Интересно, сможет ли он задушить дельфина? Это вообще возможно? Может, когда он обмякнет, Джаспер сможет отшвырнуть его от себя и броситься к берегу.

Джаспер задержал дыхание и прижал к себе дельфинью грудь, готовясь надавить еще сильнее. Но дельфин вдруг перестал вертеться, замер и затих, как машина, из которой выдернули ключ зажигания.

«Только не говорите, что я его убил», – подумал Джаспер. Мысль, что он мог убить дельфина, даже непреднамеренно и для самозащиты, Джаспера пугала. Как будто на него ложилось проклятие. Люди об этом не узнают, но природа знает все. И теперь каждое утро в его машине будут, например, кишеть жуки. Дельфины – как альпаки. Насилие над ними – просто дикость. Он не знал, сажают ли людей в тюрьму за убийство дельфинов, но если бы он оказался перед судьей и вынужден был объяснить, как он совершил это преступление, реакция судьи, наверное, сводилась бы к «Чувак, серьезно?»

Джаспер задался вопросом, как часто дыхательное отверстие дельфина должно оказываться над водой. Он никогда не был особенно внимателен на уроках естествознания, если только они не поджигали что-нибудь или не смотрели фильмы про сексуальное воспитание. Из-за сокращения бюджета на образование им показывали устаревшие лет на пятнадцать видео. Это отдавало фетишизмом, потому что актеры были одеты, причесаны и накрашены по моде прошлого десятилетия – Джаспер с друзьями называли вызванную этими фильмами эрекцию «стояк машины времени». На стене в классе висел постер с художественной реконструкцией самки человекообразной обезьяны. Она тоже возбуждала Джаспера. Про себя он шутил, что это тоже стояк машины времени – если вернуться в очень далекое прошлое, когда еще не было людей, которые могли вызвать возбуждение, а только человекообразные млекопитающие, ставшие генетическими предками человеческого рода. Но ему так и не удалось придумать достаточно остроумного названия, чтобы признаться в этой фантазии товарищам. Например, «Стояк машины времени на максималках» звучало так, словно дело было не только в максимальном перемещении во времени, но и в интенсивности эрекции – и так далее.

Он снова посмотрел на дельфина, в его глаза, и испытал облегчение, заметив легкое движение. Он не убийца! Но дельфин все равно выглядел необычайно сонным, как будто его чем-то обкололи. Джаспер попытался вспомнить все образы дельфинов – и настоящих, и тех, что были в мультиках, даже песчаные скульптуры. Ни один не был сонным. С дельфином что-то было не так. Может быть, он умирал. Или было какое-то более обнадеживающее объяснение? Может, дельфин просто хотел подремать? Дремлют ли дельфины? Джаспер обхватил его крепче, неловко удерживая, как гитару, слишком тяжелую, чтобы на ней можно было играть, и подумал, что мог бы покачать животное вперед-назад, как укачивают на руках младенцев. Тогда, как только дельфин уснет, Джаспер мог бы уйти. А дельфина бы унесло в море, как упущенную доску для серфинга. Может быть.

«Стоп, – сказал Джаспер, – Нет. Нет!» Он почему-то до сих пор не обращал внимание, – если и было больно, то он не заметил, – что его запястье кровоточит. Сильно, как в фильме ужасов. Из мест, где кожу проткнули конусообразные зубы, безостановочно текла ярко-красная кровь. Проколы казались бездонными.