Созданы для любви

– Если ты этого хочешь, – ответил он. Ей хотелось рассказать ему все: что оправдались ее худшие опасения, что ее мужу удалось засунуть ей в мозг устройство для слежки, всю свою историю от начала до конца. Но казаться сумасшедшей ей совсем не хотелось. Странной была правда, а не сама Хейзел. У одного телешоу когда-то был слоган «Правда не за горами», который Хейзел поначалу неправильно истолковала. «Да уж, – думала она, – правда – самая далекая вещь на свете». Хейзел всегда это понимала – и когда узнала о менструации и сексе, и когда узнала о смерти, и о том, что невозможно жить на других планетах Солнечной системы, и о производстве колбасы. Почти всегда правда была намного грубее и непонятнее, чем она ожидала. Однажды вечером она поделилась этой мыслью с другом, и тот ответил: «Да нет же, дурашка, в шоу говорится, что правда будет раскрыта». Например, что инопланетяне существуют и правительство США в курсе.

Хейзел не хотела, чтобы Ливер узнал о ней правду. Но совет бы ей пригодился.

– Слушай, если бы кто-нибудь гипотетически мог читать твои мысли, что бы ты сделал?

– Если бы кто-то проник мне в голову, – ответил Ливер, – он бы сам не захотел там оставаться. Это уж точно.

В конце концов они добрались до его лачуги, похожей на сарай для хранения вещей. Внутри вместо пола лежал деревянный поддон, покрытый шкурами животных, стояли разномастные контейнеры, наполненные водой, и несколько стеллажей размером два на четыре – для одежды. Сильнее всего впечатлял арсенал оружия.

– Ты не стесняйся, раздевайся, – сказал он. – Меня не смутит.

Он снял шляпу, затем жилет. На его торсе обнаружилась целая коллекция шрамов.

– Если хочешь, завернемся в москитную сетку. Чтобы не покусали.

Хейзел указала на его шрамы.

– Это от операции?

Трудно было сказать однозначно, от каких повреждений остались его шрамы и появились ли они одновременно или по очереди. Как же несправедливо, что Байрон смог вставить в нее записывающее устройство, не оставив ни следа! Папин шрам от аппендицита, например, выглядел так, как будто его случайно полоснули бензопилой.

– Ну, можно и так сказать. – Он вытащил из-под поддона банку самогона, налил немного в пустую алюминиевую жестянку и протянул Хейзел. Жидкость внутри поблескивала и немного переливалась, как будто слезы смешали с бензином.

– Можешь пояснить?

– Держись подальше от ублюдков, – пожал плечами Ливер.

Кажется, он почувствовал, что она не хочет торопиться с близостью.

– Хочешь подождать, пока стемнеет? – спросил он. Она кивнула и взяла протянутую ей банку с алкоголем в знак согласия. – Ночь – прекрасное время.

– Ты говорил, что у тебя есть работа? – вспомнила Хейзел. Она не предполагала, что ее вопрос прозвучит настолько осуждающе; ей просто стало любопытно. Немного эгоистично, подумала она. Кем бы Ливер ни работал, это не портило его образ. Может быть, она могла бы работать с ним вместе, если ей когда-нибудь удастся сбежать от Байрона.

– Я навещаю могилы, – сказал он. – Прихожу на могилы вместо кого-то, например, когда родственники уезжают из города или когда вдовцы снова начинают заниматься сексом и их мучает чувство вины. Кладбищенские работники подгоняют мне клиентов. Я прихожу на кладбище, иду к могилам, на которые они указывают, сижу столько, за сколько мне заплатили, затем они вычитают свою долю, а остальное отдают мне.

– Ты разговариваешь с могилами? – Хейзел прилегла на тюфяк и поняла, что дышать тут лучше ртом: покрытие из звериной шкуры хорошо запоминало запахи. Ливер сидел на краешке тюфяка, потягивая свое пойло.

– Нет. Я мог бы поднять цену и предложить нечто подобное. Петь, читать стихи. Люди постоянно просят меня спеть «С днем рождения». Но я не хочу делать из работы вечернее шоу – так могильщики им и отвечают. Если я стану соглашаться на допуслуги, будет слишком много геморроя.

Хейзел размышляла, что еще можно сказать, чтобы сократить дистанцию. Прошло столько лет с тех пор, как ей в последний раз хотелось эмоционально сблизиться с кем-то, а не отдалиться. Она не собиралась имитировать интерес, как привыкла делать. Разговаривать с Байроном всегда было просто, потому что он хотел говорить только о себе, и если она слушала, то выходило, как будто они общаются.

Оглядев потолок, Хейзел заметила несколько паучьих колоний. Прошло много времени с тех пор, как она сталкивалась с насекомыми или природой вообще.

– Ты что-то говорил про сетку? – весело спросила она. Ливер сунул руку под кровать, вытряхнул из сети пыль, а затем укрыл их обоих.