Созданы друг для друга

И уже днем они втроем – Дина, Влад и Лешик – находились на первичном приеме в Центре эндопротезирования, попасть на который удалось, подключив некоторые связи Дины, в том числе через благотворительный детский фонд «Победим», специализирующийся на помощи детям при травмах опорно-двигательного аппарата, руководит которым Кира Башкирцева[7].

Дине не раз приходилось обращаться к помощи этого фонда для деток своих клиенток из Центра и тесно сотрудничать с ними, они были давно и хорошо знакомы с Кирой и частенько пересекались, хоть и не сдружились в силу чрезмерной занятости обеих.

А на следующий день, во вторник, Дину Нагорную и Владислава Гарандина расписали в районном загсе города Москвы по месту прописки невесты, где у нее имелись хорошие деловые связи с руководством. Теперь ей предстояло поменять паспорт на фамилию мужа, принять которую она с радостью согласилась.

«Октябрь», – думала, умиротворенно улыбаясь, Дина, сидя на заднем сиденье машины, которой управлял один из охранников Гарандина. Она возвращалась из Питера домой в усадьбу «Карас», которую с ее легкой руки очень скоро стали называть именно так сначала все местные жители, а потом и туристы.

Ну а что? Уж девятый год ширится и развивается хозяйство Гарандина, а короткого, емкого названия как такового у него и нет. Привыкли все «ферма да ферма». А какая там ферма? Уже целый сельскохозяйственный комплекс со своим поселком, с присоединившимися к нему еще двумя деревнями, а они – все ферма да хозяйство. Вот как-то так однажды Дина и высказалась в этом ключе и начала с себя, то есть стала говорить: «Едем в Карас, а у нас в Карасе, приезжайте в Карас…» – так и пошло и зацепилось-закрепилось, теперь уж никто иначе и не называет.

«Уже октябрь. Как же так быстро пролетели весна и лето? Наверное, от счастья. От того, что вместило в себя много радостных событий и изменений. Почему-то всегда все хорошее имеет свойство быстро проходить, пролетать, оставаясь лишь великолепным, согревающим воспоминанием», – думала она, глядя в окно.

Золотая осень стоит просто сказочная. Бабье лето. Шикарное.

Если бы Дина сама вела машину, то скинула бы скорость и катила бы потихоньку, наслаждаясь красотой, а то и останавливалась бы в особо приглянувшихся местах, но охранника Витю ей не хотелось просить. Да и не хотелось тревожить словами-разговорами то особое внутреннее состояние души, которое было у нее сейчас. Едут и едут, да и ладно. И так хорошо.

Но Виктор, точно прочувствовав особое настроение Дины, а может, и сам залюбовавшись красотой природы, скинул постепенно скорость.

М-да.

Ни о какой службе безопасности и охране она не то что не задумывалась, и не представляла даже – а зачем? И стыдно признаться, но даже не замечала до поры ее невидимого постоянного существования где-то рядом вообще, пока ей не объяснили.

А дело вот в чем. Когда Гарандин передал большую часть своих активов государству и удалился «в природу» на покой, он предложил начальнику своей службы безопасности рекомендацию и новое трудоустройство у одного финансиста высокого уровня, который с интересом принял его кандидатуру. Уж больно непростой дядька этот Гусаров Клим Викторович, очень-очень непростой, даже Владу многое из его биографии неизвестно, а потому что наглухо засекречено.

Ладно, неважно. Хотя, наверное, именно это и важно.

Но Клим Викторович не принял предложение Гарандина.

– Не, Владислав Олегович, я с тобой.

– Так я, считай, что на пенсию, Клим Викторович, – подивился такому заявлению Гарандин, – тишь-блажь да божья благодать. Сельская пастораль, лошадки-козочки.

– Вот и я с тобой в благодать с пасторалью, – спокойным, уверенным тоном принявшего решение человека оповестил Гусаров, уточнив на всякий случай: – Если не прогонишь, конечно.

– Клим Викторович, – перешел к конкретике Гарандин, – это совершенно не твой уровень. Уж кто-кто, а ты-то точно в курсе, что и сколько я отдал. Я и в самом деле собираюсь осесть в покое на природе, самоустранившись из большой игры.

– Да мне тоже, Владислав Олегович, природа нравится, – настаивал Гусаров, говоря больше взглядом, чем словами. – Может, заведу семью в тишине и спокойствии, наконец. Да и за тобой пригляд нужен.

– Ну, как знаешь, – не стал настаивать Гарандин, который оценил такую преданность и уважение.

По-хорошему Гусаров был прав – ушел ты, не ушел из большого бизнеса, а людей, нежно затаивших на тебя обиду и желающих поквитаться за прошлые дела, найдется немало, и таких настойчивых, которые могут и попытаться это сделать, так что охрана нужна, тут уж не поспоришь. Пусть и не такая серьезная, как раньше, но нужна.

Но тут взбунтовался сам Гарандин, твердо заявив, что именно от всего этого и уходил – от модели той самой жизни и от вечного присутствия в ней охраны. И грозит там ему что, не грозит – пофиг: если кому сильно припрет, так его везде достанут. И выторговал себе свободу передвижения и жизни. Правда, гораздо позже выяснилось, что Гусаров отправлял за ним в дальние поездки, особенно в Москву, негласное сопровождение, которое Влад не так уж быстро и вычислил.