Создатель

Туус несколько опешил при этом, но возражать не рискнул. Чумкин с места спросил, что такое "цитата"; Шерстова сделала вид, его звук чумкинского голоса не дошел до нее. Затем она, сделав милую бабью ужимку, перешла к основной части доклада, посвященной Антону Чехову. Забросав аудиторию именами знаменитых чехововедов (тут были названы Кафтанов Архиплут и его статеечка "К вопросу о принципе построения новелл новеллиста Чехова", Перепёртов Зигмунд "Русское понимание повести Чехова "Степь", Бутылочно-Белый Горемык "Чехов и русский балбесизм", некто Вова Гуляшов "Жизнь и не жизнь Чехова: роскомресповский взгляд!"), Шерстова стала приводить сравнения собственного производства. Туус внимательно слушал умную студентку, согласно кивая чернявой головенкой, потому что сам о Чехове мало что читал. Некоторые студенты слушали, некоторые – нет, а поэт Подзипа тихо спал, положив свою чернобородую голову на школьную тетрадку, где уже сиял поэтический шедевр дня.

Одна цитата в Леночкином докладе заинтриговала всех присутствовавших: Шерстова старалась осмыслить неосознанное заимствование Антоном выражения "попользоваться насчет клубнички", взятое из романа Гоголя – Яновского "Мертвые души". Миленькая Леночка никак не могла взять в толк, зачем столь разборчивому в цитатах Чехову понадобилась "грязноватая реплика из уст поручика Кувшинникова"? Фавн Подзипа проснулся и даже что-то оригинальное мурлыкнул по этому поводу. Туус высказал свое мнение, не слишком оригинальное, Чумкин – свое, фельдфебельское. Остальные разговорились, кто о чем: в частности, Доберманова обменялась при этом с Лассалем короткими, но конкретными записками… Неожиданно создатель, который также чуть не уснул в продолжение речи Шерстовой, обратился к всезнающему В.В. Туусу:

– Вы сказали, Виктор, что цитата отличается от компиляции тем, что в цитату автор вкладывает какой-то свой, особый смысл, так?

– Дело в том, что… – замялся Туус, опасаясь сказать глупость.

– Так вот, – продолжил создатель. – Какую изюминку вкладывает в эту цитату Чехов? Я спрашиваю и у Вас, и у Шерстовой!

– Какую изюминку? – Лена совершенно потерялась.

– Клубничка это просто секс, – изрек студент Тудусов, знавший о клубничке не понаслышке.

– С точки зрения прямой семантики, Гарри, здесь надо бы посмотреть… – начал было отповедь Туус.

– Хотите, я проясню? – прервал его Наркизов.

– Не надо… – возмутилась Шерстова.

– Я думаю, что спор здесь неуместен, – влез Туус. – К тому же я не был вами выслушан.

– Еще как уместен, – Гарри проследил за реакцией Леночки, которая лихорадочно теребила пуговицу на своем шерстяном жакете. – А четкого ответа я не получил…

– При чем тут клубничка? – спросила Люсиль.

– Это означает, что данный исследователь творчества Чехова, – Гарри ткнул пальцем в Шерстову, – не имеет никакого представления о клубничке! А туда же попользоваться…

– Да ты просто сволочь! – с этими словами Шерстова опрокинула кафедру с Туусовского стола и выскочила за дверь аудитории.

– Вот он пример безыдейного подхода к русской классике! – прокомментировал Наркизов побег. – Не так ли?

– Надо бы морду побить, – мечтательно изрек Чумкин.

– Это возмутительно! – взвизгнул Туус, остальные присутствующие также выразили протест. – Вы, Гарри, должны покинуть наше помещение.

– Че вы орете-то? – изумился создатель. – Иду, я иду…

– Вон! Долой! – провыло несколько мальчишек и девушек. Лассаль совсем опешил, не зная, что будет теперь лично с ним.

Наркизов встал и, прихватив с собой сумку Шерстовой, поплелся было к выходу. Туус быстро спросил Гарри, куда он понес чужое имущество. На выходе создатель, ничего не говоря, положил сумку на первую парту и попрощался с присутствовавшими, которые ему, впрочем, не ответили. Кивнув Лaccaлю, Гарри пропал за дверью аудитории. Воцарилось неловкое молчание, которое через пару минут прервал оглушительный звонок.

Создатель не спеша спустился в вестибюль, вытребовал у гардеробщицы свою черную куртку и вышел на крыльцо Юника. Там дул сильный осенний ветер, промозглый и злой. Это дул ветер свободы…

3. Вечеринка

Прошла неделя. Вызванный на следующий день после скандала с профессором к декану ФЛ-фака Титоренко Гарри Всеволодович сумел одному ему известным способом поправить свою репутацию лояльного студента; никаких оргвыводов применено к нему не было. Создатель продолжал посещать занятия в Юнике, но на конфликты теперь почти не шел. Круговцы несколько успокоились и за себя, и за репутацию своей организации, особенно трусоватый Мачилов. Слухи о Круге потихоньку распространялись среди братцев-студентов, но широкого вступления в организацию не наблюдалось. За неделю Гарри завербовать удалось только двоих, да и то – с факультета историков. Создатель дал строгое указание круговцам усилить работу с рабочей молодежью, больше полагаясь на Силыча, но результатов не было.