Создатель Лун с иллюстрациями Сантьяго Карузо

– Ах, малыш Билли! – рассмеялся Баррис. – Вашим доходам ничто не угрожает.

– Надо полагать, – сказал я, – в самородке был какой-то дефект, который и дал профессору Лагранжу наводку.

– Именно. Он вырезал дефект, прежде чем отправить самородок на анализ. Потом поколдовал над этой бракованной частью и разделил золото на три составных элемента.

– Великий человек, – сказал Пьерпонт. – Но будет величайшим в мире, если сумеет сохранить свое открытие в тайне.

– Вы это о ком? – спросил Баррис.

– О профессоре Лагранже.

– Два часа назад профессор Лагранж был убит выстрелом в сердце, – с расстановкой промолвил Баррис.

II

Пять дней мы провели в охотничьей сторожке в Кардинальских лесах, прежде чем конный посыльный доставил Баррису телеграмму с ближайшей телеграфной станции. Та находилась в Кардинальских Ручьях – деревеньке на лесотранспортных путях, которые стыкуются с Квебекской и Северной дорогами на узле Три-Риверс, в тридцати милях к югу.

Мы с Пьерпонтом сидели снаружи, под деревьями, заряжая кое-какие особенные гильзы, с которыми собирались поэкспериментировать. Баррис – загорелый, осанистый – стоял рядом, аккуратно держа трубку наотлет, чтобы в наш пороховой ящик не попала искра. Стук копыт по траве всполошил нас. Тощий посыльный натянул поводья, остановившись перед дверью. Баррис подошел и взял запечатанную телеграмму, вскрыл ее и ушел в дом, но вскоре вернулся, на ходу перечитывая то, что написал в ответ.

– Это нужно отправить незамедлительно, – сказал он, глядя посыльному прямо в глаза.

– Незамедлительно, полковник Баррис, – откликнулся этот растрепанный простачок.

Пьерпонт поднял голову, а я улыбнулся посыльному, который уже подбирал поводья и устраивался в стременах. Баррис вручил ему записку с ответом и кивнул на прощание. Копыта глухо застучали по траве, прогрохотали по гравию, звякнули удила, лязгнули шпоры – и посыльный скрылся из виду. Трубка Барриса погасла, и он повернулся к ветру спиной, чтобы снова зажечь ее.

– Странно, – заметил я. – Этот ваш посыльный – местная деревенщина, а говорит так, будто прямиком из Гарварда.

– Он и правда из Гарварда, – сказал Баррис.

– Интрига набирает обороты, – усмехнулся Пьерпонт. – Ваша Секретная служба нашпиговала агентами весь лес?

– Нет, – покачал головой Баррис. – Только телеграфные станции. Сколько унций дроби вы кладете, Рой?

Я сказал ему, продемонстрировав стальной мерный стакан, сложенный до нужной риски. Баррис кивнул, а через пару минут присел рядом с нами на складной стул и взял кримпер[17].

– Телеграмма была от Драммонда, – сообщил он, – а посыльный – один из моих людей, как вы, мои умные мальчики, догадались и сами. Эх! Говорил бы он по-здешнему, вам бы и в голову не пришло!

– Но маскировка хороша, – похвалил Пьерпонт.

Баррис крутил кримпер в руках, глядя на кучу заряженных гильз.

Затем он взял одну и обжал ее.

– Не надо, – сказал Пьерпонт. – Вы слишком крепко давите.

– Чье-то ружьецо дает отдачу слишком сильненько, когда гильзы обжаты слишком крепенько? – просюсюкал Баррис. – Что ж, тогда кому-то придется обжимать свои гильзочки самому… а куда, кстати, подевался его человечек?

«Его человечек», завезенный в свое время из Англии, был настоящей диковиной: чопорный, выбритый до блеска, вымытый до скрипа и с вечной кашей во рту. Звался он Хаулит. В качестве камердинера, охотничьего гида, оруженосца и обжимщика гильз скрашивал Пьерпонту беспросветную тоску бытия: если бы можно было дышать за хозяина, Хаулит бы, пожалуй, и дышал. Однако Баррис так донимал Пьерпонта насмешками, что в последнее время тот начал кое-что делать сам. К своему изумлению, он обнаружил, что самостоятельно чистить ружье не так уж скучно, потом зарядил на пробу пару гильз и остался очень доволен собой, зарядил еще несколько, обжал их и пошел завтракать с большим аппетитом. Так что теперь, когда Баррис спросил, где «его человечек», Пьерпонт не ответил, а только зачерпнул целую чашку дроби и торжественно пересыпал ее в наполовину заполненную гильзу.

Старина Дэвид вышел с собаками, и, конечно же, началась суматоха: Войю[18], мой гордон, взмахнул своим великолепным хвостом над столиком с гильзами, и с десяток еще не запечатанных патронов покатились по траве, извергая порох и дробь.

– Дайте собакам пробежаться милю-другую, Дэвид, – сказал я. – Часа в четыре мы пойдем на охоту в Папоротники.

– Два ружья, Дэвид, – добавил Баррис.

– Вы не пойдете? – спросил Пьерпонт, провожая взглядом Дэвида с собаками.

– У меня дичь покрупнее, – лишь сказал Баррис.

Взяв кружку пива с подноса, который Хаулит только что разместил рядом с нами, он сделал долгий глоток. Мы молча последовали его примеру. Пьерпонт поставил свою кружку на траву и снова взялся за гильзы.

Мы заговорили об убийстве профессора Лагранжа и о том, как по запросу Драммонда нью-йорские власти засекретили это дело. Мы были уверены, что Лагранжа застрелил один из банды златогонщиков, и предполагали, что остальные теперь будут начеку.