Создатель звезд

Вокруг меня за пределы видимости простирались тенистые холмы или лишь угадываемое, бесформенное море. Однако соколиный полет воображения следовал за ними даже после того, как они скрывались за горизонтом. Я почувствовал, что нахожусь на маленьком круглом шарике из камня и металла, окутанном пленкой воды и воздухом, кружащемся в солнечном свете среди тьмы. А на поверхности этого шарика все его население жило многие поколения в поте лица и слепоте, лишь иногда веселясь и обзаводясь ясностью духа. И вся его история, с ее миграциями, империями, философиями, гордыми науками, социальными революциями, растущим стремлением к единению была не более чем искоркой в жизни звезд.

Знать бы только, есть ли среди этой мерцающей бесконечности где-либо другие шарики из камня и металла, является ли робкий человеческий поиск мудрости и любви одиноким и незначительным всплеском или же частью вселенского движения!

2. Земля среди звезд

Мрак над головой рассеялся окончательно. От горизонта до горизонта небо представляло собой беспрерывную звездную россыпь. Две планеты смотрели, не мигая. Самые яркие из созвездий заметно проявляли свою индивидуальность. Четырехугольные плечи Ориона и его ноги, его пояс и меч, Большая Медведица, зигзаг Кассиопеи, неразлучные Плеяды – все они были отчетливо видны на темном небе. Млечный Путь – расплывчатых очертаний обруч света, опоясывал небо.

Воображение дорисовало то, чего не могло различить зрение. Мне казалось, что когда я смотрю вниз, то вижу сквозь прозрачную планету, сквозь вереск и сплошной камень, сквозь погребенные захоронения исчезнувших видов, сквозь потоки расплавленного базальта и дальше, в земное железное ядро; потом еще дальше, все еще как будто бы вниз, сквозь пласты, океаны и земли южного полушария, мимо корней эвкалиптов и на ноги перевернутых антиподов, сквозь их голубой, пронизанный солнечными лучами дневной купол, и дальше в вечную ночь, где солнце и звезды вместе. Ибо там, головокружительно глубоко подо мной, подобно рыбам в глубине озера, лежали другие такие же созвездия. Два небесных купола были сплавлены в единую полую сферу, населенную звездами, черную, даже несмотря на ослепительное солнце. Молодая луна была как дуга сияющей проволоки. Вселенную опоясывал замкнутый обруч Млечного Пути.

Ощутив странное головокружение, я посмотрел в поисках опоры на маленькие светящиеся окна нашего дома. Они были на месте; как и весь пригород и холмы. Но сквозь все это сияли звезды, будто все земное было сделано из стекла или какой-то более прозрачной, более эфирной стекловидной материи. Церковные часы едва слышно начали бить полночь. Первый удар прозвенел слабо, будто бы удаляясь.

Воображение перешло на новый, странный уровень ощущений. Переводя взор от звезды к звезде, я больше не видел небо как сверкающие алмазами потолок и пол, а видел его как бездну позади сверкающего бесчисленного множества солнц. И хотя по большей части хорошо заметные и знакомые небесные светила выступали как наши ближайшие соседи, некоторые яркие звезды были, очевидно, на самом деле далекими и мощными, тогда как другие тусклые лампочки были видны исключительно потому, что они очень близко. Со всех сторон пространство было переполнено целыми роями и потоками звезд. Но теперь даже они казались близкими, потому что Млечный Путь отступил на несравнимо большее расстояние. И сквозь бреши в его ближайших частях были видны анфилады светящихся туманностей и глубокие дали звездных народов.

Вселенная, в которую меня поместила судьба, была вовсе не усеянной блестками камерой, а лишь смутно угадываемым вихрем звездных потоков. Нет, больше! Вглядываясь между звезд во внешнюю тьму, я видел слабые блики и крапинки света – другие такие же завихрения, такие же галактики, редко разбросанные по пустоте, бездна за бездной, так далеко друг от друга, что даже полет воображения не мог найти пределов космической, всеобъемлющей галактики галактик. Эта вселенная представлялась мне как пустота, в которой, подобно редким снежинкам, плавали другие вселенные.

Когда я вглядывался в бесконечную даль этой вселенной, мне казалось, я видел ее своим гипертелескопическим воображением как множество солнц; и возле одного из них обращалась планета, а на темной стороне той планеты был холм, на котором сидел я. Некоторые астрономы уверяют, что в этой беспредельности, которую мы зовем космосом, прямые лучи света уходят не в бесконечность, а возвращаются в итоге к своему источнику. Но при этом я вспомнил, что если бы мои видения зависели от физического света, а не от света воображения, то лучи, облетевшие «вокруг» космоса, показали бы не меня, а события, случившиеся задолго до того, как образовалась Земля или даже Солнце.