Создатели Империи

Безусловно, в прошлом мало таких людей, как Александр Великий, которые вызывают столько размышлений о значении их деяний для истории. Одно ясно: в области политической истории восточного Средиземноморья и Передней Азии своими деяниями Александр открыл новую эпоху. Борьба преемников за гигантское наследство наложила особый отпечаток на десятилетия после смерти человека, так же как в последующем столетии столкновения между царствами Селевкидов, Птолемеев и Антигонидов, ставшими итогом этой борьбы, преимущественно определяли политическое развитие. Таким образом, всю политическую историю периода эллинизма можно рассматривать как следствие деяний Александра. Доказательством тому, что последующая экономическая ситуация этого периода сложилась под значительным влиянием Александра и его деяний, могут служить вышеприведенные данные о финансовой политике Александра. Можно легко поддаться искушению рассматривать и тогдашнюю культурную и духовную историю под знаком деяний Александра, даже если не считать эллинистическую культуру (в духе концепции эллинизма, выдвинутой Дройзеном) продуктом вызванного Александром слияния греческой и восточной культур. Между тем при ближайшем рассмотрении возникает иная картина, картина культуры, которая в общем и целом продолжает развитие, какое происходило или намечалось в греческом пространстве в предшествующее время. Добавим к тому — полное преобразование Александром политической картины мира не привело к изменению ее сущности.

Разумеется, без основания Александрий было бы невозможно создать там Мусейон, но то, что изучалось и преподавалось в Мусейоне, по-прежнему оставалось греческой наукой, и также, если приводить пример из литературы, нельзя подвергать сомнению чисто греческий характер комедий Менандра, хотя они были созданы лишь после завоевания Александром Востока, а не до того. Аналогично обстояло дело и в других областях искусства: в архитектуре созданный зодчим Пифием во времена Александра храм в Приене стал образцом и обусловил новый расцвет ионического стиля, который не имел ничего общего с деяниями Александра и Востоком; то же относится и к другим памятникам архитектуры дорического и коринфского ордена, если не считать некоторых деталей типа египетских колонн в виде пальмы в качестве внутренних опор. В живописи положение было таким же, можно вспомнить знаменитую мозаику Александра в Помпее, которая лишь тематически связана с завоеванием Востока. То же относится и к скульптуре. Скульптуры носят либо патетический, либо прелестно-грациозный характер, напоминающий рококо, в них нет и следа восточного влияния, прежде всего в наиболее выдающихся произведениях Скопаса, Праксителя и Лисиппа. Первых двух скульпторов обычно относят еще к позднеклассическому периоду, в то время как Лисипп, составивший себе имя как портретист Александра, относится скорее к раннеэллинистическому, что создает трудности для исследователей, считающих год смерти Александра решающим рубежом также и в области искусства и, к примеру, увязывающих вопрос, был ли сидонский саркофаг Александра еще позднеклассическим или уже эллинистическим, был ли он создан до или после смерти Александра. То есть начало эллинизма в культурном плане после смерти Александра, или, как считают некоторые, уже в 334 году до н. э., в начале анабасиса Александра, или, по другому мнению, уже в 360 году до н. э.? Спор о словах!

Что касается «нижней» границы эллинизма, чтобы уже покончить с этим вопросом, в новейших исследованиях царит относительное единодушие, поскольку 30 год до н. э., когда последнее из великих эллинистических государств, царство Птолемеев, прекратило свое существование, считается одновременно и рубежом эпох в культурном плане. Итак, рубежом в политической истории, несомненно, считается 30 год до н. э., хотя царство Птолемеев уже задолго до того впало в зависимость от Рима. Однако что означает установление «нижней» границы эллинизма как замкнутого отрезка в истории греческой культуры с четким началом и концом? Обратимся, например, к греческим художникам, которые в середине и второй половине I века до н. э. создали свой собственный стиль, примером чему могут служить «Девушка из Эсквилина» и «Мальчик, вынимающий занозу» в Музее Капитолия. Было бы полным произволом использовать в этой связи указанную дату политической истории, то есть считать искусство Праксителя и его ученика Стефана, которых следует назвать в первую очередь, до 30 года до н. э. эллинистическим, а для последующего времени подбирать другое название. В принципе, ничто не помешало бы в культурно-историческом аспекте считать великих греческих ученых Сораноса, Птолемея, Галена эллинистическими, а не, как обычно принято, просто относить их к периоду императоров. Они принадлежат к течению, которое не нарушалось ни в 30 году до н. э., ни когда-либо еще.