Сожаления Рози Медоуз

– О-о-о, нет, дорогая, ничего я готовить не буду. У меня еще остался вкусненький лосось из банки, дам ему к чаю, а потом придет его брат и будет пить наш ром и весь вечер нести чепуху. Какой смысл что-то готовить. Несчастный так изменился с тех пор, как ему в голову вставили ту пластинку.

– Да, понимаю, от этого можно немного… повредиться, – промямлила я, одним глазом следя за Эммой: та окунула палец в миску со сливками. – Эмма, дорогая, если ты закончила пить чай, почему бы тебе… ты куда это направился, Тоби?

Тоби прошагал мимо меня и двинулся в коридор, взяв тарелку с нетронутым обедом.

– Не могу это есть, это отвратительно.

Я заметила, что по мере того, как праздники близились к концу, Тоби вел себя все более неуправляемо.

– Не говори глупостей, это же баранина с овощами. Девочки съели, она вкусная.

– Невкусная, и я ненавижу брюссельскую капусту. Она воняет, как будто кто-то пукнул. – Он исчез за углом, направившись в туалет. – Что еще делать с вонючей капустой… – Раздался всплеск и звук сливаемой воды. Тоби вернулся с чистой тарелкой. – Все, ее больше нет.

Эмма прыснула.

– Тоби! – взорвалась я.

– Извините, но я не могу это есть. Это слишком отвратительно. – И он вышел в сад, захлопнув за собой дверь.

Я швырнула нож на стол:

– Господи, этот мальчишка становится совершенно невыносимым!

– Ему надо хорошую порку устроить, так я думаю, – заметила Вера. – Как ты относишься к порке?

– Не очень хорошо, – жалко ответила я, следя за Тоби через окно. Может, стоит пойти за ним?

– Я тоже, уточка. Оставь его в покое, поговоришь с ним потом. Он придет в себя, вот увидишь. Он просто переживает из-за школы.

Я вздохнула. Я знала это.

– Ладно, не будем тебе мешать, пойдем вытрем пыль. Пойдемте, лапочки.

Я благодарно улыбнулась. Вера взяла тряпку и увела близняшек и Айво.

Наконец ужин был готов. Все три блюда удались на славу, и оставалось лишь безупречно рассчитать время. Перепелиные яйца и спаржа устроились в корзиночках из слоеного теста с голландским соусом – их нужно только разогреть. Грудки цесарки с шафраном и соломкой из овощей осталось приготовить на пару. Персики, запеченные в красном вине, с домашним ванильным мороженым, охлаждались в холодильнике. Все было идеально. Мне осталось лишь уговорить детей, чтобы те легли в кровать, приготовиться и накрыть на стол.

Все прошло как по маслу. Непонятно почему, дети устали и послушно отправились спать, и я, волнуясь, побежала в коттедж переодеваться. Я уже запланировала надеть шикарное маленькое темно-синее платье, которое не носила целую вечность, потому что была слишком толстая. Я была уверена, что после нескольких месяцев стресса легко в него влезу.

Я быстро приняла ванну и надела платье. Оно застегнулось великолепно. Натянула темные колготки, туфельки на низком каблуке, причесалась… Очень осторожно, так как рука моя дрожала, подвела глаза, накрасила ресницы, слегка нарумянила щеки, провела по губам бледно-розовой помадой и отошла на шаг назад, чтобы полюбоваться своим искусством. Отлично. Капельку «Шанели» вот здесь… и здесь… жемчужные сережки… и я была готова.

С бешено колотящимся сердцем я бросилась обратно в дом. Так. Кухня. Я лихорадочно убрала книжки, газеты, журналы, детские игрушки, засунув их в шкаф и накрепко прижав дверь. Потом принялась накрывать на стол. Чуть раньше вечером я отполировала серебро, которое обнаружила в ящике, и сейчас вместо обычных приборов из нержавейки я положила серебряные. Потом аккуратно поставила в маленькую вазу посередине стола крошечный букетик подснежников, которые собрала утром. Отступила на шаг… Так, теперь свечи. Я купила в Сайренсестере свечи из пчелиного воска: пахли они замечательно, так что я побежала в гостиную, взяла подсвечники и зажгла свечи. Ничего не забыла? Я оглянулась с бьющимся сердцем. Ах да, освещение! Ужасное, прямо-таки кошмарное: лампу над головой придется выключить… точно, придумала! – можно взять настольную лампу из холла! Я выбежала из кухни и нашла лампу с красным абажуром, которая отбрасывала розовый свет; вернулась и включила ее в розетку. Эффект был потрясающий: мгновенно воцарилась особая атмосфера.