Сожги венец безбрачия

Это то, чего я хочу. Этого хотела бы твоя мать. Помни нас, но не печальными неудачниками. Запомни нас талантливыми и очень любящими тебя. Забудь нашу печальную участь и будь счастлива! – он задохнулся, схватился за грудь и запись оборвалась.

– Папа! Папочка! – Лаура плакала и всё гладила монитор.

– Иди ко мне, иди, – Матвей оторвал ее дрожащие руки от монитора и прижал к себе. – Всё будет хорошо, – шептал он, – вот увидишь: всё будет хорошо!

Лаура

Следующая неделя была адом. Через день мы с Матвеем встретились с Горчаковым. Я вспомнила, что несколько раз видела этого высокого, седого, сурового мужчину на днях рождения отца. Горчаков не стал медлить и вызвал целую группа своих адвокатов. На следующий день мы встретились с Мариной, Витей и Генрихом в его юридическом агентстве. Мы – это я, Матвей и адвокаты. Горчаков лично присутствовал при встрече. Марина при виде его недовольно поджала губы и сузила глаза.

Ведущий адвокат юридической группы Горчаков зачитал завещание.

– Сроки оглашения истекли, завещание не имеет силы, – заявил Генрих.

– Вы ошибаетесь, – возразил адвокат Горчакова.

Завязался спор, из которого я не поняла даже половины. Мне и не нужно было. Я всё время смотрела на Витю. Он при встрече обнял меня и поцеловал в щеку. А потом всё время сидел, опустив глаза. Бледный и явно очень расстроенный. Что примечательно: сел он отдельно от Марины. За день до этого я переслала ему на электронную почту запись отца. Хотела, чтобы он сам лично всё услышал. Мне показалось, что Витя, как и я, не только не понимал, о чем речь идет, но даже не вслушивался. Я слишком хорошо знаю своего брата. Его мысли витали где-то далеко. Тем более, что он накануне прилетел из Лондона и явно сильно устал. Улучив минутку, когда адвокаты переводили дух, он спросил:

– Можно мне быстро подписать согласие и уехать?

– Что ты собираешься подписать? – накинулась на него Марина.

– Не кричи, мама, – отмахнулся Витя. – Хочу подписать, что я согласен с последней волей отца и отказываюсь от всего в пользу моей сестры.

– Ты с ума сошел? – Марина вскочила со стула. – Ты не понимаешь, что происходит? Эта… эта… – она ткнула в меня наманикюренным пальцем, – пытается оставить нас голыми и босыми.

– Так хотел отец, – спокойно ответил Витя.

– Нет, он не так хотел! – завизжала Марина. – Это всё ложь!

– Тебе откуда знать? – устало возразил Витя. – Как выяснилось: в нашей семье никто никого не знает.

Он встал и подошел ко мне. Наклонился и положил руку на плечо.

– Мне очень жаль, что так всё вышло. Я поеду. Если что понадобится, на созвоне, – он вышел.

Генрих пытался успокоить Марину, что-то тихо шепча ей на ухо. Но она уже не в силах была сдержаться.

– Я тебя раздавлю! – прошипела она мне. – Тебе не удастся ничего забрать у меня и моего сына. Я… – она задохнулась от бешенства и замолчала, глядя на Горчакова, который с ироничной улыбкой наблюдал за ней.

– Что смешного? – крикнула она ему.

– Всё, – ответил Горчаков. – Вспомнил, как пили на твоей и Сашкиной свадьбе. Я еще тогда подумал: а как она пьет, если беременна? А после свадьбы беременность неожиданно рассосалась. Если бы я не был биохимиком, то сразу бы уверовал в высшие силы. А самое смешное, Маринка, что, кажется, ты сейчас потеряла не только дочь, но и сына. Но даже не поняла этого. Чужая глупость меня всегда очень смешит.

После этой встречи Матвей отвёз меня домой. В голове так шумело, что я закрыла глаза и молча ехала до самого дома. Матвей тоже молчал.

Припарковавшись возле дома, Матвей вышел из машины, открыл дверь с моей стороны и довел меня до квартиры. Я зашла. Но не пригласила его. Он сам зашел, закрыл дверь и облокотился на нее спиной.

– Я всё исправил, как и обещал.

– Спасибо, Матвей!

Он открыл дверь, но на пороге задержался.

– Мне остаться? – спросил он.

– Нет. Я очень тебе признательна, но хочу побыть одна. И не только сегодня.

– Ладно, – он вышел и закрыл за собой дверь.

Глава 17. Кто я для тебя?

Я села на диван и расплакалась. Я никогда не говорила, что люблю тебя, Матвей. Боялась. Виноват мой печальный опыт. Раньше с легкостью признавалась мужчинам в своих чувствах. И как только произносила: «Люблю, ты мне дорог, хочу быть с тобой» они исчезали.

Наверное, все мужчины по натуре своей королевские соколы. Эти хищные птицы парят в высоте, потом выбирают жертву, бросаются на нее и клюют. Но никогда не добивают. Им достаточно самого факта победы. Упиться свежей кровью, жадно вдохнуть ее запах и снова взмыть вверх.

Так и со мной. Как только мужчины убеждаются, что я принадлежу им и никуда не денусь, они немедленно исчезают. Такое впечатление, что вселенная только этого и ждет: ей нравится смеяться надо мной.

Это и называется венцом безбрачия. Когда те, кто дороги, покидают меня. И ты, Матвей, моя несбывшаяся любовь, мое неслучившееся счастье, можешь идти. Теперь ты всё знаешь. Ты и вселенная можете вместе посмеяться надо мной.