Сожги венец безбрачия

Вот и всё. Ты просто еще один красивый, но бесполезный камень в моей короне, в моем венце безбрачия. Я думала, что сожгла его. Но он никуда не делся. От судьбы не уйдешь.

Я хотела встать и запереть дверь, но в этот момент позвонил Никита. Я включила динамик. Не хотелось держать телефон возле уха, потому что голова просто раскалывалась.

– Я сейчас приеду, принцесса. Нам нужно поговорить. Это очень срочно.

– Не нужно, Никита.

– Хочу тебя увидеть, очень скучаю. Ты после Кубы хотела побыть одна. Я честно отвалил. Терпел, места себе не находил, болтался из стороны в сторону, как это самое в проруби. Ведь ты моя невеста. Хотя так и не ответила: да или нет? Понимаю, что предложение было не самым романтичным. Не умею я, Лаурочка. Фантазии у меня нет. Я боксер. Морды бить умею. Еще умею зарабатывать деньги. Но главное: умею быть верным. Ты не прогадаешь. Честно! Я тебя люблю, Лаурочка! Очень сильно люблю! Ёшкин кот! Наверное, и это не так сказал. И не тогда, когда нужно.

– Всё так, Никита. Просто…

И в этот момент дверь распахнулась. Матвей решительно зашел в квартиру, подошел ко мне и выхватил из рук телефон.

Никита еще успел сказать:

– Принцесса, я буду хорошим мужем. Очень хочу от тебя детей.

– Не будешь, – отрезал Матвей. – Место занято, – он швырнул телефон в стену.

– Да ты… ты… с ума сошел? Ты кто такой вообще? Что ты себе позволяешь? – я вскочила с дивана.

– Всё! Я позволяю себе всё! – Матвей шагнул ко мне, обнял и поцеловал в губы.

Я оттолкнула его.

– Не смей! Не смей мной манипулировать!

– Уже посмел, – он снова обнял меня и прижался губами к моему рту.

Я не смогла его оттолкнуть. Просто замерла в его руках. Мои ноги дрожали, а тело было не в силах сопротивляться. А он всё целовал меня. Что я делаю? Я сейчас снова натягиваю на голову венец безбрачия, который пыталась сжечь. Матвей просто играет! Он снова манипулирует мной, а потом уйдет. Я ведь с ума сойду.

Я вырвалась из его рук.

– Зачем ты мучаешь меня, Матвей? Кто я для тебя? Лекарство от скуки? Дурочка, которой можно крутить, как хочешь? Управлять, манипулировать, а потом просто бросить, когда надоест? Сколько мы продержимся вместе? Неделю? Месяц? А что потом? Ты просто исчезнешь, как все те, кто был до тебя. Нет, со мной так нельзя! Хватит уже! Тех я не любила, а тебя…

– А меня? – его голос прозвучал глухо и даже слегка задрожал.

– Не люблю, но… почти… близка к этому. Чёрт! Это так убийственно похоже на любовь, но при этом так страшно, что я сама уже ничего не понимаю! Понимаю только одно: мне нужно знать, скажи, кто я для тебя?

Матвей

Сказать? Как будто это так просто. Он учил других говорить о чувствах, но сам так и не научился. Потому что в нашей стране мужчины буквально зажаты в социальные тиски. Им с детства вбивают в голову, что мужик должен защищать девочек, родину и содержать семью. А чего сами мужики хотят, никому неинтересно. Вот они и бунтуют: бухают, изменяют, мечутся. Это протест. Они не решаются сказать: «Идите к чёрту! Я живу, как хочу!»

У нас в стране вообще не принято жить, как хочешь. У нас вечно кому-то должен. Детям, родителям, стране, цивилизованному миру, богу. Себе только не должен. Потому что это проявление слабости.

А у нас слабость мужика – это приговор со стороны общества. У нас даже герои сплошные Муромцы, Алеши Поповичи и прочие. То есть, крепкие нормальные граждане. А не какие-то страдающие нервным расстройством и раздвоением личности мутанты типа Человека-Паука или Бэтмена. Русский национальный герой Человек-Летучая Мышь? Да такое даже представить страшно. У нас Соловей-разбойник и тот женат. Неудивительно, что он от такой жизни в лес сбежал и громко свистеть научился. А самый популярный современный герой комиксов майор Гром. Уставший, потрепанный жизнью питерский мужик. Опять-таки не мутант со сверхспособностями, а человек, который в нашей реальности умудряется хорошо делать свою работу.

Нашим мужикам даже поделиться наболевшим не с кем. С друзьями о таком не поговоришь. С ними о рыбалке, политике и футболе. С психологом у нас в стране делиться не принято. У нас вообще про эмоции разговаривать не принято. И выражать их открыто неприлично. Американцы и европейцы идут по улице и улыбаются друг другу. А у нас «смех без причины – признак дурачины». И даже продвинутому Матвею тяжело прямо ответить на вопрос Лауры.

– Зачем ты мучаешь меня? – прошептала Лаура.

– Потому что люблю. И иначе не умею, – тихо ответил Матвей.

– Врешь! Такие, как ты, не умеют любить.

– А ты много видела таких, как я? – Матвей взял ее лицо в ладони.

– Знаешь, Матвей, У меня всё время такое чувство, что ты меня принуждаешь и заставляешь.

– Так и есть, милая. Потому что любовь и есть насилие. Любовь – это такая форма насилия, которую никто не в состоянии осудить, и от которой никто не силах отказаться.