Сожгите всех!

Чуть позднее его осенила одна мысль, и он бросил заполнять очередной формуляр. Не мешкая, Женис с непринужденным видом направился в картотеку. Проходя через помещение, где сидели секретари, он остановился около Мирей.

— Я хочу несколько минут спокойно поработать...

Он незаметно указал на дверь, на которой со времен создания Общества висела надпись «Архив».

— Там никого нет... Если кто-нибудь придет, я позвоню вам туда по внутреннему телефону.

Женис, не медля, набрал фамилию Эстев. Но машина не приняла его заявку. «Неполная формулировка» — прочел он на экране. Значит, Эстевов было несколько, а он не знал имени комиссара. Женис взял телефонный справочник и выписал имена всех Эстевов. Он вновь составил заявку и получил первую карточку на имя Жюльен — водопроводчик. Женис посмеялся невольным шуткам электроники. Наконец, оказалось, что комиссара зовут Этьен и он, как и все, значится в электронной памяти. Никто и не подумал убрать его карточку, и Женис испытал редкое наслаждение, читая сведения о полицейском из Службы безопасности. Сорок два года, главный комиссар уже в течение двух лет, живет в квартале Бротто; хорошее местечко. Естественное, впрочем, местожительство для того, кто хочет ощущать, как бьется пульс жискаровского общества. Идеальное и представительное место.

Но разочарование было полным: ни малейших неприятностей с кредитным обществом у комиссара, ни подозрительных политических симпатий, ничего компрометирующего!

Выходя из помещения картотеки, Женис прошел мимо Мирей и, едва шевеля губами, попросил ее зайти к нему, как только она сможет. Он вновь принялся за работу, а шеф юридического отдела даже удостоил его визитом, с молчаливой враждебностью проверил законченные дела и унес их с собой, так и не произнеся ни слова.

Сразу после его ухода появилась Мирей. Женис схватил ее в объятия и пылко поцеловал. Он почувствовал, как она слабеет в его руках, прижимаясь к нему.

— Ты с ума сошел. — прошептала она. — Нас могут увидеть... Но как мило, что ты позвал меня за этим.

Видя выражение его лица, она хитро улыбнулась:

— Ты думаешь, я не понимаю? Давай, выкладывай.

— Может ли карточка содержать лишь положительные сведения?

— А почему нет?

— Какая от этого польза?

— Я думала, ты похитрее, — хихикнула Мирей. — Ты так и не понял многого за то время, что здесь работаешь?

— Я многих вещей не понял, — произнес Женис, как бы не договаривая главного. — Например, то, какое место ты занимаешь в моей жизни.

— Ну, ты уж перехватил... Для карточек такого рода есть особый код. Но не спрашивай, какой, — я его не знаю. Его не знает никто, кроме Дардье и начальников отделов.

— Код, — повторил Женис задумчиво. — Цифры?

— Скорее слово. До прошлого года было слово «Мафусаил». Но как-то одна сотрудница захотела получить информацию о кабаре, которое только что открылось под таким названием... Это была катастрофа: сбитая с толку машина выдавала из своего дьявольского мозга кучу маленьких секретов. Пришлось запрограммировать другое слово, а я не знаю, какое. Им пришлось поломать голову, чтобы избежать подобных совпадений.

В конце дня один за другим начали возвращаться сотрудники, изнеможенные, преисполненные ненависти ко всему человечеству, однако тщательно скрывающие это. Все делали вид, что обожают свою работу, но Женис-то их хорошо знал. Только он ч: один владел умением расслабляться. А они страдали и от презрения и от страха, вызываемого их появлением в некоторых домах.

Спокойно покуривая, Женис смотрел на них с чувством глубокого презрения. Они напоминали червей, которые никогда не узнают, что лучшее. всегда скрыто в глубине. Да, червей, созданных для пожизненной гнусной работы. Даже не личинок, способных однажды чудесно преобразиться, а ограничейных слепых и нелепых червей. Как это он ч работал, смеялся, жил рядом с ними и не испытывал отвращения?

— Кончено, — сказал он.

Глава ХII

Судебный исполнитель с помощником вскоре уехали, а Клер осталась, не зная, что предпринять. Заметив в группе людей, разговаривающих около машин, журналиста Фарнье, она побоялась, что он подойдет к ней, и быстро развернула машину. Выехав после Шаламона на маленькую дорогу, ведущую в Монлюэль, Клер заметила человека на мопеде, который ехал по самой середине дороги. Приближаясь к нему, Клер значительно снизила скорость, а на расстоянии десяти метров начала сигналить. На мужчине были шлем и толстая куртка. Он, казалось, был очень недоволен, что его призывают к порядку, и сделал жест левой рукой/.

Раздосадованная Клер взяла влево и, поравнявшись с ним, бросила на него гневный взгляд. Дымчатый козырек закрывал лицо мужчины. Он как будто сдвинулся вправо, и Клер, обгоняя его, увеличила скорость, затем взглянула в зеркальце и подскочила. Человек лежал ничком посреди дороги. Его мопед валялся рядом, переднее колесо еще крутилось.

Клер тут же остановилась и, выскочив из машины, бросилась к лежащему на земле мужчине.

— Мсье, — прошептала она, склонившись над ним.