Сожители. Опыт кокетливого детектива

– Слушай, – он навалился на руль и заговорил с видимым усилием, – А если мне вот так руки скрутят и увезут черт знает куда? Ты что, так и будешь сидеть?

– Ну, я пойду, буду добиваться справедливости. Есть же правила!

– Правила! – Кирыч как харкнул, – Ты что не понимаешь? Здесь правило одно – свои люди. Везде нужны свои люди. Иначе, вон, даже похоронят, черт знает где. Давай, думай.

Я подумал. Нет.

Я еще подумал. Тоже нет.

А дальше задребезжал телефон.

– Я тебе рассказать хочу! Поделиться! – заверещала из трубки Манечка, – Ходила сегодня в депо. Ты представляешь, в трамвайное!

– И что?

– Я нашла его.

– Кого нашла?

– Да, я ж рассказывала. Помнишь?! Ну, Николаша. Ну, депо…. Дневник Николаши, любовь всей жизни. Он же….

– Ах, да, помню. Любовь до гроба, – в голове моей щелкнуло, – Слушай, а помнишь ты в обезъяннике сидела? Тебя еще тепленькую из клуба увезли….

– Да, где я только не сидела, – гоготнула толстуха, – А уж где лежала, страшно даже подумать. Сама удивляюсь, что лицо мое еще сияет светом невинности.

– Я с похорон, вообще-то еду. Скажи, кто тебя из тюрьмы вытащил! Он кто-то очень важный был.

– Это не у меня. У принца моего.

– Звони принцу! – закричал я, – Немедленно!

– Ты в тюрьме? – она, вроде, и не удивилась.

– Принцессу нашу, Марусю, задержали. Прямо на кладбище скрутили. Наверное, решили, что он Андрея убил.

– А он не убивал?

– Ну, извини, тогда и я убивал. Мы с ним с праздника вместе ушли, а ночью он спал сном младенца.

– А ты тоже не убивал? – Манечка все веселилась.

– Я на толстяках не специализируюсь, – рявкнул, – Звони, проси, скажи, что этот самый Марк, который….

– Помню-помню, который чуть не отбил у меня моего золотого петушка, – буркнула Манечка.

– Так не отбил же. А ему сейчас, может, почки отбивают. Давай, записывай, – и снова фамилия-имя, и снова номер машины, – Это очень важно. Ты должна помочь. Все, пока, – я начал искать другой телефонный номер в своем мобильнике, – Был у меня еще один знакомый, – пояснил я Кирычу, – Может он чего подскажет.

– Вот видишь, – произнес Кирыч, глядя на дорогу, – Можешь, если хочешь….

– У меня есть выбор? – огрызнулся я.

Мы въехали в город – замелькали разноцветные свечки новых домов. Движение сгустилось, появились тротуары, люди на них, а далее остановки автобусов, и, наконец, станции метро.

Возле одной из больших красных «М» его и высадили.

Машина притормозила, распахнулась дверь – и выпорхнул на волю наш птенчик, взмахнув полами пиджачка,

Машина рванула дальше.

– О, горджес! – воскликнул Марк, когда притормозили и мы, – А я как раз думал, как ехать. У меня денег ни одной копейки. Я же не думал, что меня арестовывать будут….

– Садись. В неположенном месте стою, – поторопил его Кирыч.

Тронулись мы резко, а заговорили не сразу. Кирыч рулил. Я смотрел на дорогу впереди себя. Думал. Прикидывал.

– И представляете! – устав, видимо, ждать наших расспросов, заговорил Марк, – Они даже не спросили, почему у меня регистрации нет.

– Погоди-погоди, – упреждающе поднял я руку, – Я сам догадаюсь. Тебя отпустили, потому что ты иностранец. Так?

– Какой же я иностранец, если у меня паспорт русский.

– А у тебя разве не двойное гражданство? – спросил Кирыч.

– Оно у меня одинокое. Там выбирать надо – или брать другой паспорт или с со старым жить. Я решил, что лучше со старым, потому что если я стану ихним гражданином, то мне можно будет только выбирать на выборах, а мне все равно, я политикой не интересуюсь. А русский паспорт мне нужней, пока тут мама, и вообще как это я буду ездить на родину по визе. Странно же… На родину и по визе. Хоробал, – Марк хихикнул, – Представляете. Они подумали….

– Знаем мы, что они подумали, – перебил я, – А почему отпустили так быстро?

– Ну, сначала они не хотели совсем. Сказали, чтобы сидел и не рыпался.

– Кто сказал? Володя?

– Нет, Боба молчал все время. Делал вид, что меня не знает.

– Говнюк, – сплюнул я.

– Боба же на работе.

– Говнюк при исполнении. Это еще хуже.

– Он ничего плохого не делал, – возразил Марк, – Он только один раз по телефону разговаривал.

Мы с Кирычем переглянулись.

– И что? – поторопил я.

– А ничего. Ну, поговорил и поговорил. Они там все время с кем-то разговаривали. Вначале у Бобы телефон зазвенел. Потом другой. Такой… с животом. Говорил что-то про маршрут. Какой маршрут, непонятно.

– Может, ориентировка? – спросил Кирыч.

– Да! – воскликнул Марк, – Она, точно. А дальше еще раз позвонили. Но тут я вообще ничего не понял. Однополчане, Вторчермез какой-то. Цирк во-о-бще.

А я чуть не пискнул, поняв вдруг.

Лиза. Подняла знакомых отставная десантница.

– А уже когда позвонили тому, который за рулем сидел, так и вообще, стало смешно. У него аж затылок весь красный стал, я за ним как раз сидел и все видел. Руль как крутанет, – мы чуть на тротуар не заехали. А потом еще матом ругался. Шреклих-щит.

– На тебя кричал? – спросил я.

– Нет-нет. Он вообще ругался. А со мной все очень вежливо было, культурно, как в кино. Я там им еще фотки показал, луки свои, и как дома.

– Что за фотки? – спросил Кирыч.