Сожженная Москва

– Молод ты еще, княжич, хоть и носишь титул высокий, дабы разуметь, что у человека на душе, – тут же парировал Басов.

– Я молод, ты прав, но поверь, повидал на этом свете не менее твоего и с ворогами государства дрался тако же не менее, если не более.

Бордак ожидал, что атаман разозлится, но тот неожиданно улыбнулся:

– Знаешь себе цену, Василь Игнатьевич.

– Каждый должен знать себе цену, пусть и малую.

– Ну ладно, воеводы, прошу в дом. О появлении дружины меня оповестили заранее, так что жена успела приготовить трапезу.

– Поначалу, Егор Иванович, треба разместить дружину.

– То сделают и без нас. Степан! – окликнул он одного из стоящих позади казаков.

– Слухаю, Егор Иванович, – подошел казак.

– Займись, Степа, дружиной. Ратников в общий гостевой дом, там три десятка поместятся, коней в конюшню, напоить, накормить всех, погляди, что там с баней, должна уже растопиться. Пусть ратники парятся по очереди, в общем, ты ныне занимаешься ратью. Чтобы все были довольны. Бабы должны сготовить трапезу, то тако же проверь. Священник на месте? Ратники молиться со всеми будут, так? – повернулся атаман к Бордаку.

– Так, атаман.

– Ну и добре! Все?

– Да вроде все.

– Ну, тогда прошу за мной.

В доме атаман представил свою жену Арину и сына Дмитрия лет шестнадцати.

– Вот мое семейство. Была еще дочь, да померла во младенчестве.

– Соболезнуем.

– То давно было, но благодарю, – кивнул Басов и взглянул на жену: – Арина, в горнице все готово?

– Да, Егор, кроме вина. Того не выставляла.

– Пусть сын принесет водки.

– Добре.

Хозяин и гости поднялись в верхнюю светлую комнату, отчего она и называлась горницей и светлицей.

Обстановка комнаты скромная, ничего лишнего, только богатый на иконы иконостас, зажженная лампада. У оконца, завешенного занавесью, стол с лавками по обе стороны, на столе подскатерть, скатерть, на ней в чашах, казанах разные кушанья. Больше всего рыбы разной, да то и понятно, станица у реки, но были и пироги с бараниной, с зайчатиной, с яйцами.

Дмитрий, сын атамана, принес объемный кубок, чаши для питья. Поставил на середину.

– Ступай к себе или помогай матери, коли нужда есть, – повелел ему атаман.

– Да, батя.

Сын ушел, Басов разлил по чашам хлебного вина, что готовил сам по своему рецепту, и проговорил:

– Предлагаю, гости дорогие, выпить за государя нашего, царя Всея Руси и земель иных Ивана Васильевича Грозного.

Выпили.

Вино оказалось таким крепким, что и у Бордака, и у Парфенова выступили на глазах слезы.

Атаман усмехнулся, пододвинув им ендову с квасом, малосольные огурцы и грибы.

– Добрая у тебя водка, атаман! – воскликнул Михайло.

– Сам делаю. Такой, как у меня, в другом месте не найдешь, потому как лично выгонял. И заправил до того закваску травами, которые только мне известны, да орехами.

– Твоя водка, атаман, и без всего была бы хороша. А забирает как! Так мы и не погутарим ныне, – жуя огурец, заметил княжич.

– А треба ныне-то? Завтра день будет. Утром холодного рассолу выпьете, похмелье в момент пройдет. А теперь за вас, гости дорогие!

Выпили и вконец захмелели.

– Как там дружина? – заплетающимся языком спросил Бордак.

– В порядке твоя дружина, – ответил атаман.

– Взглянуть бы надо.

– Твое право, помощник отведет в гостевой дом.

– Ратникам тоже вина дали?

– Немного.

– Не надо бы.

– А как же законы гостеприимства? Без того не можно.

– Ладно, пойдем посмотрим.

Бордак с Парфеновым и помощником атамана Степаном Воронком прошли в гостевой дом.

Там вовсю шла гульба, казаки принесли водки и закуски, приготовленной бабами.

– Это что значит, Лука? – подозвал к себе десятника Огнева Михайло.

– Это? – Десятник, тоже вельми захмелевший, обернулся назад. – Так это гулянка, боярин. Честное слово, отказывались, как могли, да и не можно нам, опричникам, особо в походе, но разве от казаков отвертишься? Стали обидные слова молвить, мол, слабы мы, тока и можем, что баб на Москве щупать, ну, и татар бить, а водки испить слабо, потому как и от медовухи валит. Пришлось доказывать, что и мы не хуже их.

– Доказали?

– Да, теперь казаки хвалят нас. Да я, гляжу, боярин, ты и сам под хмельком?

– Не тебе на то указывать.

– Извиняй, само вырвалось.

– Да ладно, Михайло, пусть, ничего же не изменишь, – толкнул Бордака Парфенов.

– Ладно на сегодня, – посмотрел тот на Осипа. – Но гляди, чтобы завтра и в дальнейшие дни дружина трезвой была.

– Не сомневайся, боярин, будет трезвой.

Бордак с Парфеновым ушли. Спать их уложили в отдельные комнаты.

Наутро у обоих раскалывались головы, мучила жажда. Пришел атаман с рассолом. Испили, полегчало малость.

– Внизу у входа в сени кадка с водой, умывайтесь. Потом поднимайтесь в горницу, – сказал атаман.

– Поначалу глянем на ратников.

– Ваше право.

Бордак с Парфеновым объявили сбор дружине, испив до того немало чашей рассола огуречного.

Опричники выглядели немного помятыми, но в целом готовые к бою.

Воевода довел до них строгий наказ, боле не пить без дозволения и находиться в станице, по-пустому не шляясь. После чего боярин и княжич прошли к атаману.

Егор Иванович сидел в горнице, в рубахе нараспашку.

Михайло и Парфенов сели напротив.