Сожженная Москва

Произошедшее видели и опричники дружины Бордака, вышедшие в тылы татарской орды.

И воевода, и его помощник намеревались атаковать ставку Девлет-Гирея, но он объявил отход. Три десятка ратников не могли противостоять орде.

Глядя на горящий город, Бордак прошептал:

– Алена, Петруша…

– Надо уходить, Михайло, покуда крымчаки не заметили нас. Наш бой еще впереди, – сказал ему Парфенов.

– Ты не понял, Василь? На Москве в огне Алена и Петруша! – воскликнул Бордак.

– И еще тысячи москвичей, – ответил княжич. – Уходим в большой лес, я с десятником Грудиным попытаюсь прорваться на Варварку.

– Это самоубийство!

– Нет, Михайло, помирать нам сейчас не можно. Нам еще мстить собаке Девлету.

Парфенов увел десяток к Москве, пройдя между сотнями татар, Бордак с двумя десятками отошел к лесу, куда ордынцы не сунулись. Парфенов явился под вечер, весь в саже, в грязи, с хмурым лицом.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Бордак.

– Твоих на подворье нет, как и моих. Ладьи тоже нет, значит, они сумели уйти рекой. Но что на Москве делается, Михайло! Не дай Господь еще раз такое увидеть! – покачал головой княжич и ушел мыться.

Бордак вышел к дозору. Татар уже не было, на северо-западе дымился некогда огромный город. На дорогах – пусто, в воздухе – едкий запах гари. Он поднял голову к небу:

– За что, Господи?!

День 24 мая был праздничным днем Вознесения Господне. Но праздник превратился в день горя и скорби.

А крымский хан повел орду на рязанские земли, богатый и цветущий край.

В восторге от нежданной развязки, принесшей ему победу, Девлет-Гирей, ведя орду от Москвы, уже строил планы на возвращение и полное покорение Руси.

Но о том, чем закончились те планы, в следующей книге «Иван Грозный. Битва при Молодях».