Сожженная земля [СИ]

— Так меня называла Лесия. Моя фрейлина. Она погибла в Потопе.

— Я помню, миле… Кели.

— Тебе было неприятно, когда я поцеловала тебя?

— Кели, я не могу…

— Знаю, что не можешь. Лес тоже не могла. Я поцеловала ее однажды. Как тебя. Только про тебя я думала, что ты мальчишка. А ее целовала как женщину. И ей было неприятно. Как тебе. Она не могла меня оттолкнуть — моя фрейлина и лучшая подруга. Но я видела, что ей не нравится. И больше никогда не целовала ее. Знаешь, все эти мужчины вокруг меня… Я не желала целоваться ни с одним из них. Только с Лес. Меня тошнило при одной мысли, что один из них станет моим законным мужем и получит право целовать меня, ложиться со мной в постель, трогать мое тело. Так, как я хотела трогать ее. Я думала, со мной что-то не так. А потом появился ты. Появилась. И я почувствовала, что тебя я хочу целовать и трогать. Хоть ты был бастардом. Притворялся бастардом. И я успокоилась. Раз я хочу целовать и трогать одного мужчину, я смогу делать это и с другим. Не бастардом. Тем, кому однажды все-таки придется стать моим мужем. Но ты не мужчина. И знаешь, Лаэ, я должна тебе сказать. Тебе будет противно, как было противно Лес. Но мне уже нечего терять. Какого беса я должна скрывать что-то, когда могу умереть в любую минуту. Я по-прежнему хочу целовать тебя и трогать, зная, что ты девушка. Сейчас я хочу этого даже сильнее, чем когда ты была Лайдоном. Ну же, скажи что я ненормальная. Что я выродок, что Создатель должен был не позволить мне родиться. Что тебе омерзительно прикасаться ко мне, стоять со мной рядом. Скажи это все, не молчи, как молчала она. Я видела отвращение в твоих глазах. Я видела брезгливость.

Лаэтана шумно вздохнула. Как тогда, в гвиратской таверне, пока Йени вылезала из кровати, одевалась и выходила из комнаты, так и сейчас, пока Келитана говорила, княжна не сделала ни одного вдоха. Несколько секунд она просто дышала, не в силах вымолвить ни слова.

— Не молчи! — настаивала принцесса. — Скажи хоть что-нибудь. Все что у тебя сейчас на уме.

Лаэтана повернулась и оказалась лицом к принцессе.

— Миледи… Кели… То, что ты видела, то было не отвращение. И не брезгливость. Лишь страх. Я боялась, что ты прикоснешься ко мне. И что я не сдержусь и прикоснусь в ответ. И тогда ты увидишь мое тело, узнаешь, что оно женское. И у тебя будет отвращение и брезгливость, ты позовешь стражу и прикажешь бросить меня в темницу. А если и не позовешь… Все равно оттолкнешь меня и я не смогу больше быть с тобой рядом, болтать, смеяться. Я хотела тебя целовать и трогать. Я просто боялась.

Теперь Келитана замерла бездыханно, не в силах поверить услышанному.

— Ты… ты такая же как я?.. Тебе не было неприятно, когда я тебя поцеловала? Ты хотела этого? Ты хочешь сейчас?

— Кели… Я очень хочу… И очень боюсь.

— И я боюсь, — прошептала принцесса, придвигаясь к Лаэтане ближе. — Защити меня, Лаэ. Защити меня, Лай, мой верный паж. У меня нет никого, кроме тебя. Совсем никого.

Сквозь тонкую рубашку Лаэтана ощущала горячую кожу принцессы. Она рывком придвинулась к Келитане, обхватила за плечи, крепко прижалась. Обе девушки дышали тяжело и прерывисто. А затем предались любви, неумело, но жадно. Любви, о которой обе не смели помыслить, прежде чем встретили друг друга.

* * *

Прошло некоторое время. Девушки лежали в тесных объятиях, слушая, как бьются их сердца от нежданной близости, на которую обе не смели надеяться.

— Почему ты стала притворяться мальчиком? — спросила Келитана.

— Я бежала от замужества, Кели. Мать Габриэла собиралась продать меня Боркану, лорду из Кромлы. Отвратительному толстяку. Теперь я понимаю, что будь он самым распрекрасным и галантным принцем, я не смогла бы выйти за него. Я ждала тебя.

Келитана прижалась к ней со счастливой улыбкой. Но расспросы не прекратила.

— А здесь, во дворце? Почему ты сразу не раскрыла себя?

— Поначалу боялась. Не доверяла. Как знать, что тут захотят сделать с наследницей князей-наместников Арвига. Может, опять выдать замуж. Я хотела понаблюдать, присмотреться. Оценить опасность. А потом… Потом мне понравилось быть мальчишкой. Знаешь, к девушкам, даже высокородным аристократкам, относятся в чем-то хуже, чем к мужчинам, даже если они подростки-бастарды. Мне кажется, я никогда не встречала такого серьезного и уважительного отношения, когда была девчонкой. Даже в доме отца. Бастарда Лайдона уважали больше, чем княжну Лаэтану Риган…

Келитана обняла ее.

— А меня не волнует ничье уважение. Только ты. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной всегда. Чтобы мы могли смеяться, шутить вместе и наслаждаться друг другом. Только ты и я. Всю жизнь как сейчас.

Она прильнула к губам Лаэтаны. Девушки возобновили нетерпеливые ласки. В пылу страсти они не услышали ни шагов в коридоре, ни скрипа двери. Опомнились, лишь когда прозвучал мужской голос:

— Взять их!

Девушки отпрянули друг от друга. Лаэтана молниеносно схватила табуретку и швырнула в окно. Стекло треснуло, осколки с дребезгом разлетелись по полу.

— Прыгай в окно, Кели!