Сожженные Леса

Не знаю, как это случилось, но, вероятно, бешенство удесятерило мои силы, так как спустя пять минут эти два человека лежали на земле, связанные по рукам и ногам, без всякой возможности пошевельнуться.

– Теперь, – сказал я, вынимая нож, – покончим наши старые счеты. Сколько заплатили вам, сеньор, – обратился я к французу, – чтобы сжечь мою хижину, убить мою жену и похитить моего ребенка?

– Убить жену вашу! – воскликнул тот с изумлением.

– Правда, я ошибся, сказав – убить: она только помешалась.

– О, так это вот какая шутка, сеньор Матамас, которую вы хотели сыграть с вашим кумом!

Негодяй не отвечал на слова француза: он весь дрожал как в лихорадке.

Этот же, сознавая очень хорошо, что находится в моей власти и что я буду к нему неумолим, без отговорок признался мне в своем участии в этом деле, которое было совершенно пассивное: он только от меня узнал, какого ужасного преступления был соучастником.

Француз с Матамасом познакомились в одном трактире в Гермосилло. Там, сидя за вином, Матамас предложил ему под каким-либо предлогом удалить меня из дому, на что француз, будучи очень беден, с радостью согласился.

Молчание Матамаса удостоверило меня, что этот человек говорит правду.

Я развязал его, велел сесть ему на лошадь и, указав на виднеющуюся вдали дорогу, сказал:

– Уезжайте скорей без оглядки и берегитесь еще раз встретиться со мной: я буду к вам тогда уж беспощаден.

Затем, ударив сильно по крупу его лошади, которая помчалась галопом, я возвратился в хижину.

Матамас не делал попыток освободиться; он лежал на том же месте, где я его оставил. Молча я положил большой камень подле своего пленника.

– Друг Матамас, – сказал я, садясь около него, – вы ничего не имеете сказать мне?

– Ничего, – отвечал он глухим голосом.

– Очень хорошо.

И, схватив правую руку его, одним ударом ножа отрубил большой палец, положа ее на камень.

– Так вы ничего мне не скажете? – спросил я холодно.

– Нет, – отвечал он задыхающимся голосом. Вторым ударом я отнял ему указательный палец. Этот раз боль превышала силу воли; он громко застонал.

– Убей меня!

– Пожалуй, но это мы успеем сделать; поговорим сперва,

– Я ничего не скажу, изверг! – пробормотал он.

– Как хочешь.

И средний палец постигла участь его предшественников.

– О, демон! Зачем ты так меня мучаешь. Ты все равно ничего не узнаешь, ничего, ничего, ничего! Слышишь? – прокричал он с яростью.

– Милый друг, я сумею развязать тебе язык.

– Ну, а если я буду говорить?

– Это зависит от того, что скажешь.

– Пощадишь ли ты меня?

– Нет! – отвечал я коротко.

– Какую ж выгоду могу извлечь я из того, что буду говорить?

– Ту, что я тебя убью одним ударом. Полагаю, что это не безделица.

– Не буду говорить, – отвечал он мрачным голосом.

– Дело твое.

И я начал хладнокровно отрезать ему кисть руки. Хотя это было тяжело для меня, но я превозмог себя и достиг цели.

Матамас лишился чувств.

– Неужели вы, столь храбрый и великодушный, могли причинить так много страданий этому негодяю, – прервал грустно Валентин.

– Этот негодяй, как вы назвали его, сеньор, – отвечал с ненавистью гамбусино, – этот негодяй – палач моего семейства. Но насколько он был подл душой, настолько ж трус, и со слезами на глазах признался мне во всех своих преступлениях.

Только тогда я узнал, что его два сообщника, с которыми он рассчитывал сойтись в хижине, укрылись посреди им подобных разбойников в Скалистых горах и что это они заставили сына моего следовать за ними.

Погрузив по самую рукоятку нож в сердце этого чудовища, я стащил труп его на добычу хищным зверям в саванну и сам немедленно отправился по направлению Скалистых гор.

Месяц тому назад я случайно узнал от белого охотника по имени Кастор, который скоро намеревается присоединиться к вам, что вы находитесь в этих краях для предприятия, только вам одним известного.

Этот охотник указал мне направление, по которому вы идете, и я тотчас же пустился по вашим следам, решившись просить вас помочь мне отыскать моего ребенка и взамен участия вашего предложить мои преданные услуги в предпринимаемой вами экспедиции.

Теперь вы знаете все, сеньор, и я жду вашего решения.

– Вы уже знаете его, сеньор: с этого времени ваши интересы – мои, точно так же, надеюсь, мои будут вашими. Дело ваше справедливо, и я буду защищать его. Вот моя рука – мы братья.

– А вот и моя, – сказал, смеясь, Бальюмер. Таким образом, между этими тремя людьми был заключен договор.

ГЛАВА IV. Ущелье

Оставим пока охотников и возвратимся назад, на несколько часов ранее, к четырем путешественникам, за которыми так зорко следил Валентин.

Эти путешественники, как мы уже сказали, были трое мужчин и одна женщина.

Они одеты были в странное, полудикое платье, какое обыкновенно употребляют американцы, когда отправляются в луга торговать с краснокожими, для отличия от охотников и торговцев других стран, которые подобно им странствуют по степям.

Двое из них имели на вид не более тридцати пяти лет и отличались высоким ростом и крепким телосложением.