Сожженные мосты

Второй автомат — оружие ни в коем случае нельзя оставлять без присмотра — назад его, за спину, на всякий случай. Теперь быстро вниз… вниз ведут две лестницы, в носу и посередине самолета, первая считается для пассажиров, вторая — для обслуживающего персонала. Он сшиб с ног одну из женщин — стюардесс, выскочившую на крик из своего маленького салона, ссыпался вниз по лестнице — и накоротке столкнулся с третьим террористом, он бежал к лестнице, видимо услышал, что наверху что-то неладное. Их автоматы смотрели друг на друга — но уровень подготовки был, конечно, разный. Дворовая шавка — пусть не раз битая, озлобленная на весь мир — и натасканный на кровавую добычу волкодав. Гольц успел упасть, грамотно упасть, на спину — и лежа дважды выстрелить в террориста. Автоматная пуля в салоне летящего на высоте самолета смертельно опасна, разгерметизация не щадит никого — но если стрелять снизу вверх, пуле нужно будет преодолеть еще и прочный пол между первым и вторыми уровнями, точнее даже потолок второго уровня и пол первого и еще техническое пространство между ними с различными проводами. Террорист рухнул замертво, под себя, Гольц уже бегом бросился в хвост самолета. Он не знал, сколько еще на борту террористов — и ему надо было обыскать туристический класс, чтобы не получить пулю в спину. Он ворвался в туристический класс подобно торнадо.

Никого!

Назад, назад. Быстрее.

По пути ему попалась стюардесса, та самая… с синяком, как пьяная… жаль девчонку… накрылся, можно сказать, плэнер[686]. Рявкнув «не вставать!» он двинулся дальше.

Пилотская кабина в этой модели Юнкерсов находится как бы между первым и вторым уровнями, снизу и сверху на нее ведут лестницы и перед собственно кабиной — есть что-то типа холла, примерно два метра на пять. Держа автомат на изготовку, Гольц одним прыжком проскочил лестницу и…

— Я его убью! Это пилот, я его убью!

Дверь кабины открыта настежь, буквально в метре от него — первый пилот, за ним — террорист.

— Бисми Ллахи!!![687]

Прежде чем ошеломленный террорист сумел осознать сказанное — грохнул автоматный выстрел, и на белую панель облицовки брызнуло красным. Первый пилот и террорист повалились одновременно.

Только идиот ведет в таком случае переговоры. Или тот, кому надо увольняться и идти работать сторожем. С террористами бессмысленно о чем-либо разговаривать, и не только бессмысленно — но и вредно. А Бисми Ллахи… не раз и не два бойцам спецназа удавалось застать террористов врасплох вот таким вот простым способом и выиграть именно ту секунду, которая решает исход схватки. Военная хитрость, не более.

Террорист был мертв, он был уверен в этом, потому что видел его мозги, стрекающие по перегородке. Перескочив через загромоздившего проход пилота, Гольц сунулся в кабину — но все что он там увидел — это еще один труп.

Пилот, шевелясь на полу, как раздавленная гусеница, пытался подняться. Самолет, судя по тому, что он еще не пикировал — был на автопилоте, но спикировать он мог в любой момент.

— Вставайте!

Пилот был мертвенно бледен… между сорока и пятьюдесятью… конечно, испытание не из приятных. Черт бы все побрал…

Гольц рывком поднял пилота с пола, хлестнул его по лицу — раз, другой…

— Что… что вы себе позволяете?!

— Достаточно?

Пилот потер горящую щеку.

— Да… кажется…

Внезапно он перегнулся пополам, и его вырвало, прямо на ноги, на брюки. Гольц молча протянул платок.

— Вы сможете посадить самолет?

— Не уверен…

Черт…

— Я проверю, что в салонах, потом приду и помогу вам. Мы сделаем это вместе, и все будет нормально. Их больше нет.

— Больше нет… — тупо повторил пилот.

Только бы не скатился в шок. Тогда — точно… земли нажремся.

— Идите на свое место! Быстро!

Они оба прошли в кабину, первый пилот не сел — а рухнул в свое кресло, не пристегнувшись. Хорошо, что он включил автопилот, иначе бы…

Соседнее кресло было занято, Гольц решил, что труп в кабине — не лучшее соседство для пилота, сажающего переполненный лайнер.

— Я сейчас вернусь. Это он его убил?

— Да… Митька…

— Они мертвы. Все мертвы. Они мертвы, а мы — живы. Пока — живы. Я сейчас приду.

Вытащив убитого пилота из кресла, Гольц повернул голову, чтобы посмотреть, куда поставить ногу, и…

Алия стояла в дверях пилотской кабины. Плотно сжатые губы, дикая ненависть в глазах — и две осколочные гранаты в вытянутых, подрагивающих руках.

У Гольца обе руки были заняты. Автомат был на груди, к груди его прижимало тело пилота. Они стояли и смотрели друг другу в глаза…

— Ла Иллахи Илла Ллаху…[688]

Первый пилот обернулся, недоуменно посмотрел на старшую стюардессу.

— Алия, ты…